Вася Трунов: большое интервью с создателем YouTube-шоу «Вписка»

Россия обсуждает грядущее закрытие YouTube. Куда денутся контент-мейкеры и как будет существовать канал «Вписка», у которого больше миллиона зрителей? Его создатель и ведущий Вася Трунов поделился с YOURTUNES своими планами, а также рассказал про героев шоу, благотворительность, о том, как работал журналистом в Челябинске и успел побыть рэпером.

— Вася, самый ожидаемый вопрос: что будет со «Впиской», если YouTube в России заблокируют?

— Сложный вопрос. До сих пор непонятно, заблокируют или нет. Помимо политического, на нем очень много образовательного и детского контента. И есть уже привычка огромная смотреть видео именно там. Просто так сказать: «Переходите все на RuTube!» не получится. Для начала там нужно функционал допилить, создать алгоритмы выдачи контента, сделать френдли-интерфейс и прочее. А потом уже ждать, когда эта привычка появится.

Что произойдет, если завтра накроется YouTube? Люди будут качать VPN, как-то худо-бедно смотреть. При этом все крупные рекламодатели сразу же с YouTube уйдут, потому что это будет запрещенный сайт. Юридические отделы большинства брендов стопнут YouTube как рекламную площадку. Встанет вопрос: «Что делать контент-мейкерам, которые лишились и рекламы, и денег с монетизации?» Наверное, всем придется предпринимать какие-либо шаги, в том числе и «Вписке». Мы сто процентов продолжим выкладывать ролики на YouTube, даже если его закроют. Ну вот к чему привела блокировка инсты*? Люди так же плюс-минус продолжают ей пользоваться. Да, часть аудитории ушла, статистика Instagram’a* «Вписки» просела примерно на 20-25 процентов. Ну ок. Будем набирать на Ютубе не миллион в среднем, а 800 тысяч. Ничего страшного.

— Куда-то дополнительно будете выкладываться?

— Я думаю, придется искать другие варианты. Смотри, в любом случае нам нужно будет зарабатывать деньги — не важно с рекламы, монетизации или донатов. Потому что а) нужно содержать команду б) вкладываться в съемки. Такие «Вписки» как с Артемием Лебедевым, где ты приехал в Москве в одно место и сразу всё отснял, все-таки исключение. Зачастую мы летим в родной город героя. Порой мы вообще путешествуем с ним в отпуск, если это оправдано концепцией выпуска. Так было с Сережей Орловым, например. А иногда героев несколько, поездок несколько, и все это требует диких затрат на логистику и проживание.

Конечно, придется смотреть либо в сторону стриминговых площадок вроде Okko или КиноПоиска, либо в сторону RuTube и VK, но скорее, VK — он выглядит более адаптированным и молодежным. Мне кажется, что RuTube будет такой политическо-психологический. Может быть, с каким-то оттенком отдельных развлекательных проектов, может быть они попробуют туда ЧБД перетянуть, хотя насколько я знаю, проект ЧБД сейчас на заморозке до лучших времен.

— А ты был на событии, которое недавно организовывал RuTube?

— Нет, не был. Нам писали насчет него, но я был в Челябинске.

— И слава богу?

— Не знаю. Не хочется сейчас накидывать на вентилятор, потому что непонятно, что будет через месяц. Возможно, других площадок в России уже не останется.

— «Вписка» с Лебедевым. В интервью вы показали два разных взгляда на текущую ситуацию в России. Вы с Колей выражали мнение: «ребята, дела наши плохи», а Артемий упорно топил за то, что всё в итоге будет нормально, бывало и хуже. После вашего разговора внутри тебя что-то поменялось?

— Смотри, Артемий Лебедев — по жизни оптимистичный чувак. И это понятно, он находится в другом социальном и жизненном статусе. Он же человек из интеллигенции, у него прадедушка Алексей Толстой, мама — известная писательница, он пожил в Штатах (пусть и недолго, и неудачно), объехал весь мир, у него крупная дизайн-студия и много бабла… И, конечно, все это в совокупности с чертами характера могут рождать в тебе оптимизм. Мол, не ссыте пацаны, всё будет нормально. И этот оптимизм заразителен. С другой стороны, я каждый день читаю новости, и перспективы мне понятны. Да и мысль Лебедева заключалась в том, что п****ц-то будет, стопроцентно, но мы его переживем, как другие поколения переживали. Да, оказаться в горящем лесу для зайчика страшно, да не все зайчики выживут, но будет новый лес и новые зайчики. И с точки зрения истории — это все мелочь. Но вот, если задуматься, быть зайчиком в горящем лесу совсем не хочется.

— За все время существования «Вписки» ты видел и общался со многими музыкантами. Все они представляют огромный пласт российской культуры. Можешь ли ты создать их общий портрет? Есть ли что-то, что объединяет их всех?

— Они разные, разные судьбы и истории, но давай попробуем поговорить про вчерашних фрешменов, про рэперов, которых сегодня слушают плюс минус все. У многих из них есть какой-то тяжелый начальный бэкграунд, подростковый, с уличными, так скажем, травмами. Это обычные ребята, не всегда из благополучных семей, которые тусили на улицах с друзьями. Некоторые что-то отжимали, некоторые были полуоффниками какими-нибудь, на забивы ездили. Что-то их слегка потрепало, и эти рефлексии вылились в дикую мотивацию и творчество. Хотя есть и исключения вроде Blago White, который вышел из обеспеченной семьи, учился за границей.. Это делает его непохожим на других.

Кроме того, все они стильные симпатяги. Девочкам нравятся, мальчики хотят им подражать.

Эти артисты очень энергичные молодые люди — в них есть какая-то пассионарность, возможность заряжать других. Они очень пластичные, у них пластичные лица, они могут легко отыгрывать тик токи. Если надо кривляться, то это не будет для них зашкваром, они поугарают, поприкалываются.

Еще все нынешнее поколение музыкантов более адаптированное, они все быстрее делают — у них есть домашние студийки, они могут сами ковырять музло, свести быстро. Могут как задрачиваться, так и делать лоу-фай, и за счет этого давать какой-то быстрый контент, быстрый поток.

И ещё надо сказать, что многие из них мемоориентированные, что тоже здорово. Вот был мем «тебя заскамил Скалли Милано» или «ты шаришь за Майота» — они их не стесняются и это классно. Раньше все ходили на серьезке, сдержанно, носили черную спортивную одежду. Новое поколение в этом плане — более раскрепощенное.

Когда вчерашние рэперы достигают успеха — к ним приходят большие деньги. И все они ведут себя похоже, то есть утоляют свое детское голодание — покупают дорогие кроссовки и худи, ходят в ЦУМ. С точки зрения психологии это, в принципе, нормально. Вчера ты был голодранцем, а сегодня можешь платить и не смотреть на ценники. Ты идешь и покупаешь себе условный куртец Celine тысяч за 100, какой-нибудь там рюкзачок Луи тысяч за 150 и прочую х***ю, которую потом не продашь. Этот этап проходят все без исключения.

— В одном из интервью ты говорил, что какое-то время у тебя совсем не было денег на одежду, а для выпусков нужно было постоянно сниматься в чем-то новом. Какая у тебя сейчас самая дорогая вещь с дохода на YouTube?

— Хм, ну я так особо никогда и не тратил. Ну, может быть разово тратил тысяч 50.

— Что это было?

— Купил себе какие-то ботинки Dolce&Gabbana.

В прошлом году я реально подсел на сайт Farfetch, и в этом был терапевтический эффект. Когда начинало хандрить — я заходил, копался в шмотках, иногда что-нибудь покупал. Тратил под 50к в месяц на одежду стабильно всю осень. Но после 24 февраля как отрезало. Я не купил себе пока ни одной вещи с тех пор. Но буквально на днях голод потребления вернулся и я стал примеряться к российским брендам, чтобы их поддержать.

— Что больше зацепило из всех российских брендов?

— Несколько вещей понравилось у Волчка, в Спутнике я для себя ничего не нашел, в Кружке — тоже. Вот у Krakatau прикольная коллекция, в ZNY тоже худос понравился. Богема клевые, но у них редкие дропы, сложно достать.

С другой стороны, сейчас будто бы не время вещей. Время думать о благотворительных донатах. Лучше привезти корм в собачий приют, чем купить себе еще худи. Потому что мы видим уход компаний из России, мы видим, что сотни тысяч людей остаются без работы. Сейчас очень много дыр придется латать государству — а значит их поддержка незащищенных слоев населения сократится. И частные пожертвования тоже сократятся. Думаю, если вы можете помочь фондам ежемесячными донатами — самое время это сделать. Я, например, оформил ежемесячную поддержку для фонда «Нужна помощь».

— Кому ты так еще помогал?

— У нас был мерч совместно с Barking Store в пользу приюта для собак в Екатеринбурге. У этой истории еще продолжение было — Blago White поддержал их, потом Макс Mnogoznaal во время тура приехал к ребятам и помог им тоже.

Для нас все началось, когда мы провели аукцион-ярмарку где продавали вещи героев Вписки — Ильича, Нойза, Gone.FLUDD. А собранные деньги отправили в пользу интерната для особенных детей в Подмосковье. Мы тогда собирали на детскую площадку. Позже в выпуске с Олегом ЛСП — мы устроили аукцион с его футболкой в пользу фонда «Нужна помощь». Мы с ними сейчас на коннекте, нам нравится их философия, нравится их проект «Такие дела». Это все нам очень близко.

— Опиши свои впечатления от первого миллиона просмотров на YouTube.

— Надо сначала вспомнить, на каком выпуске был первый миллион. Честно, не скажу. Зато помню разговор в 2017 году с Вадиком Слимом, когда мы делали с ним один из самых первых выпусков. Он спросил тогда: «Сколько ты хочешь просмотров в идеале?» Я ответил — не знаю, тысяч 200-300 было бы круто. Тогда эта цифра казалась какой-то нереальной. А сейчас на Вадике уже больше миллиона. Помню, как мы снимали Кизару тоже в 2017 году, и за пару недель выпуск набрал 600 тысяч просмотров. И мы такие — воу, а так бывает? А потом в 2018-м, если за первые сутки мы набирали меньше 200 тысяч, это уже считалось средним результатом.

Я почему-то сразу поверил во «Вписку». Тогда, в самом начале, еще не было подобных форматов на YouTube — никто не ходил к звёздам по домам (ну, не считая «Пока все Дома»), никто не показывал, живут артисты в естественной среде. Был Юра Дудь, который делал face-to-face интервью в студии. По-моему, только-только запустились мы, потом стартовала Ира Шихман.

— Какой «Впиской» ты гордишься больше всего?

— Мне понравился ролик про Фабрику звезд, про Касту мощный выпуск получился — в нем чувствуется монументальность. Нравится Вписка с Чипинкосом — в ней и юмора хватает, и драмы настоящей. Знаешь, какая была изначальная цель? Я очень хотел, чтобы «Вписка» фиксировала время.

Например, взять каких-нибудь студентов-хипстеров с филфака. Они сидят и смотрят квартирники с Башлачевым и Умкой, выступления Мумий Тролль и Земфиры, раннее MTV и понимают, какой была поп-культура 80-х, 90-х, 00-х. Как эти крутые ребята, которые ее формировали, выглядели, как одевались, о чем они мечтали, пели и думали, как любили. И я подумал «блин, классно было бы, если бы «Вписка» фиксировала время и спустя 15-20 лет уже по нам формировали мнение о поп-культуре десятых и двадцатых.

— У каждого журналиста была такая история: ты берешь интервью, потом что получилось отправляешь своему гостю, а он говорит: «Все ужасно, давай убирай, мне это не нравится». Было ли у вас с Колей что-то подобное?

— Был выпуск с Гречкой, который не вышел, потому что Настя сказала, что она некрасивая. Секунд через 40-50, как мы ей скинули 50-минутный ролик, уже была такая реакция. Мы тогда все были на нервах и переругались — и мы на нее сильно обиделись, и она на нас. Но спустя время я эту историю переосмыслил.

Это было после слов Земфиры, что «Монеточка неталантливая, а Гречка некрасивая». У Насти был плохой эмоциональный фон, момент был паршивым, ее тоже понять можно. Позже на новогоднем Урганте она появилась в маске. Может быть тогда в ней роились комплексы, хотя на мой взгляд, на «Вписке» она выглядела прекрасно. Гречка вообще максимально симпатичная девчонка, как по мне.

— Выпуск с Лимбой. Вы в бане, с Джиганом — пар там настоящий или фотошоп? Ну очевидно, откуда может быть такой густой пар, когда вы сидите в бочке с водой?

— Знаешь, мы с Soda Luv разговаривали, он тоже сказал: «Бл*, баня у вас п******ая! Это где такая? Правда пар как-то странно себя ведет, двигается по определенному алгоритму…»

— …в сторону Джигана, да?

— В сторону Джигана. Ну да. Я думаю, каждый может понять, почему пар двигается по определенному направлению (смеется). Но там мы сами тупанули — и выбрали Джиге неудачный ракурс, мягко говоря.

— Группа ОУ74 не собиралась никому давать интервью, знаю это от Димы Большого. Но в итоге, по его словам, вы с Колей чем-то зацепили, и парни согласились стать героями «Вписки». Как ты думаешь, в чем ваш с Колей секрет? Почему даже закрытые артисты соглашаются на интервью с вами?

— Ну, нам тоже в интервью отказывают регулярно, потому что формат достаточно откровенный. Мы же показываем героев в естественной среде — в ней образ может разрушиться. Брутто из Каспийского Груза как-то сказал следующее: «На Вписках видно, что вам с Коляном все еще самим интересно, это подкупает!». Мы же реально готовы тратить много времени, чтобы вышло круто. Взять выпуск с ОУ74. Съемки Димы — это Москва. Дэвиса мы снимали в Питере. Пастора в Челябинске, потом приехали к нему еще в Саратов. Пластика мы снимали дистанционно, потому что у него был ковид. С Казяном вообще две съемочки было, обе в Челябе — осенью и летом.

Мы готовы заморачиваться, чтобы выходило классно и по-взрослому. Плюс это гарантированные просмотры чаще всего. Иногда под лям, иногда больше.

— Вась, а как ты стал журналистом?

— В Челябинске был такой канал «Восточный экспресс», на котором выходило несколько молодежных шоу. Я познакомился с ведущими в классе 8-9. Ребята стильно выглядели, хорошо одевались, хорошо говорили. На тот момент я думал: «Блин, они курят траву, пьют коньячок, веселятся — наверное, быть журналистом здорово». Поэтому после школы я поступил в институт на журфак.

Одним из моих первых мест работы был челябинский сайт «Алое поле». Там сидела редакторка Екатерина — ее пальцы украшали кольца с черепами, выглядела она сурово, но учителем оказалась отличным. С нее началось мое погружение в журналистику — она гоняла меня по интервью, заставляла писать репортажи, а еще читать Чехова и пересказывать его ей.

— Какие годы это были?

— Конец нулевых, где-то так. Я помню, ходил как-то слух, что у нас в Челябинске развивается порно-индустрия, и Катя хотела, чтобы я внедрился туда и сделал репортаж. Я пришел к ней: «Блин, как я это буду делать?..» А она мне: «Х*й есть?» «Ну, есть.» «Стоит?» «Ну, стоит.» «Так а че ты меня спрашиваешь? Иди, внедряйся!». Ну то есть очень крутая женщина. Потом было много всего: социальные репортажи из рехабов, хосписов и экопоселений, интервью с рэперами и хоккеистами, пьяная гонзо-журналистика, победы в конкурсах, коллабы с московскими изданиями. Например, я как-то написал большой текст про бойца-зека на Спортс.ру и так познакомился с Юрой Дудем еще до его оглушительного успеха. Короче в печатной журналистике у меня была нормальная карьера, есть чем гордиться.

— Расскажи про свой творческий бэкграунд. Знаю, что ты был в составе челябинской рэп-группы.

— Ну, это всё-таки юношеские годы. У нас была группа, которая образовалась как раз на журфаке. Назвали мы ее ЭмбарGO, там было четыре или пять человек. Мы писали какие-то песни, веселились, бухали, тусили. В общем, жили как обычные молодые люди, носили какие-то нелепые, смешные вещи, ездили с концертами в другие города.

Была веселая история, когда мы с челябинским диджеем и двумя стриптизершами рванули в городок Мегион — такое очень суровое место — делать r’n’b-вечеринку. Там была пара приколов. Во-первых, на квартире где мы жили пол был горкой, потому что из под земли росло дерево, которое в этот пол упиралось. Во-вторых, запомнился хозяин клуба, где мы выступали — такой матерый крепкий кавказец. Наше выступление местным не залетело, выключили нас треке на втором-третьем. Диджей пошел говорить с боссом клуба и пропал на пару часов. Помню, что мы сидели в гримерке, нервничали сильно. Куда он пропал? Может с него за вечеринку спрашивают? Может он уже в болоте тонет? А у нас пацанчик взял с собой травмат, пневмат, нож. Мы все вооружились, да так с этим оружием и уснули на диванчике в четвером. Потом вернулся диджей, увидел эту картину — рэперы-юноши с оружием — кекнул с нее, разбудил нас и сказал: Вы что, мудаки, вообще делаете?»

А на следующий день очень хорошую тусу мы устроили. Диджей играл, мы как аниматоры и мс делали беки, читали чужие куплеты. Люди после тусовки жали нам руки, мол, п****ц у вас пацаны треки классные. Ну понятное дело, потому что мы им ставили не свое дерьмо, а Касту, Centr, Креков.

— Не тянет заняться музыкой сейчас?

— Знаешь, я же писал песни и перед «Впиской», то есть мы что-то там делали, выпустили несколько епишек с пацанами. Но я потом поехал снимать ЛСП — первый выпуск, и посмотрел, насколько Олеги талантлив во всем… Он точнее и проще выражает свои мысли, он владеет каким-то большим мелодическим диапазоном, у него хороший голос, поставленный. И это первый момент, который меня надломил. Я подумал: «Блин, че-то я не готов быть десятым парнем на деревне». А еще мне банально писать не о чем стало.

— Даже стихи не пишешь?

— Нет, не пишу. Оксимирон в одном из своих баттлов описывал каким должен быть поэт. В поэте всегда должен присутствовать внутренний конфликт. А во мне это всё как-то подысчезло. У меня комфортная жизнь. Кайфовая даже. Центр Москвы — рядом Арбат, парк Горького. Я не хочу превращаться в условного Карандаша, который живет хорошо, но в песнях вечно страдает: «Ой, какой автомобиль мне выбрать?.. Купить мне Cayenne или нет? Мебель итальянскую или немецкую?..» Я в этом конфликта не вижу, это из серии «богатые тоже плачут». А писать позитивные песни у меня никогда не получалось. Плюс мне есть куда выплескивать энергию свою и так.

— Вася, последний вопрос: что придает тебе сил?

— Я постоянно ищу ответ на этот вопрос. Как адреналиновый наркоман я порой черпаю силы в хайп-событиях. Например, когда Оксимирон выпустил клип «Кто убил Марка?» — я не находил себе место просто весь день. Меня что-то колбасило, колбасило, было столько мыслей в голове. Я не выдержал и поехал пить пиво с Шокком, и вот так мы решили еще один выпуск с ним снять.

Еще меня подпитывает семья в Челябинске — мама, сестра, племянница, собака моя. Я раньше пытался бежать от семьи, держаться на расстоянии. Тяжело мне было уживаться с ними… а потом я переехал в другой город. И вот тогда все сразу же изменилось. Я прямо очень хочу, чтобы у моей племянницы вышло круче, чем у меня.

Пару лет назад Шокк мне набил татуировку — надпись «ЧМЗ». Это район, на котором я вырос, такая рабочая, заводская окраина города Челябинска. И когда мы оттуда выезжали в центр, мы говорили «Я поехал в город», потому что в принципе наш кругозор был ограничен этим районом. Как будто весь твой мир — это район. А это плохо. Чем больше мест ты видишь, тем прокаченнее становится твоя креативность — потому что тебе к этим местам надо приспосабливаться, искать для них новые отмычки. Реально надо, как говорят рэперы, «факаться со всем миром», понимать, что шарик большой и разный, языки разные, люди разные, и когда ты едешь и видишь другие условия, то это так или иначе развивает твое мышление.

А еще надо себя встряхивать новыми эмоциями, выходами из зоны комфорта. Если твой кореш разливает сидр — помоги ему разлить сидр. Сходи попрыгай на батутах. Погоняй на кроссовом мотоцикле. Постреляй боевыми в тире. Это каждый раз в тебе новые нейронные сети создает и видоизменяет тебя. Так и живем. Вот такие приколы.

Фото: личный архив Васи Трунова

*Meta, которой принадлежит Instagram, признана в России экстремистской организацией