Первый финансовый пузырь

Автор: Юрий Шихов

Эта история произошла три века назад во Франции. В 1715 году ушел в мир иной «король-солнце» Людовик XIV. Среди прочего он оставил потомкам гигантский государственный долг в три миллиарда ливров. Для сравнения, ежегодный доход французского бюджета составлял в то время 145 миллионов ливров.

Новым королем стал семилетний Людовик XV, регентом герцог Орлеанский. А регент, в свою очередь, водил знакомство с неким шотландцем Джоном Ло.

Ло много путешествовал и, кроме Франции, был хорошо известен в игорных домах Голландии, Венеции и Генуи, где заработал немалые деньги благодаря разработанной им системе. Попутно шотландец изучал экономические вопросы и финансовые условия разных стран.

Будущему правителю Франции Ло изложил свои идеи по развитию производства, торговли и скорейшего выхода страны из финансового кризиса с помощью бумажных денег. Возможности бумажных денег он хорошо изучил в Голландии и Великобритании.

Ло предложил учредить банк, который выпускал бы банкноты, обеспеченные казной и земельными угодьями, а суммарный номинал таких денег никогда бы не превышал стоимости французской недвижимости. Управлялся бы такой банк от имени короля, но контролировался комиссией, назначаемой Генеральными штатами.

Герцог Орлеанский с любопытной финансовой затеей согласился, и 5 мая 1716 года был издан соответствующий королевский указ. Ло и его брату разрешали учредить банк «Ло и Компания», банкноты которого должны были приниматься при уплате налогов. Акционерный капитал банка составил 6 миллионов ливров, разделенный на акции по 500 ливров. Банк дисконтировал векселя, принимал вклады и выдавал билеты на предъявителя бумажных денег.

Пузырь номер два

Ло предложил регенту создать торговую компанию, имеющую исключительные привилегии на ведение дел в американской колонии Луизиана, расположенной на западном берегу реки Миссисипи. Все были уверены, что земли там богаты залежами руд драгметаллов, а компания, поддерживаемая исключительными льготами в торговле, должна была стать единственным сборщиком налогов и чеканщиком монеты. Регистрационный патент ей выдали в августе 1717 года. Капитал поделили на двести тысяч акций по 500 ливров каждая. Все они могли быть оплачены по номиналу, хотя на фондовом рынке стоили не более 160 ливров за штуку.

В начале 1719 года герцог Орлеанский даровал компании исключительную привилегию на торговлю табаком, а также на ведение дел с Ост-Индией, Китаем, странами Южных морей и всеми владениями Французской ост-индской компании. После этого компания выпустила пятьдесят тысяч акций. Ло пообещал годовой дивиденд в 200 ливров за каждую акцию стоимостью 500 ливров. В результате во Франции началось спекулятивное безумие.

На эти 50 тысяч акций было подано 300 тысяч заявок. За бумагами Ло началась настоящая охота. Его дом осаждали просители, среди которых были высокородные дворяне, не говоря уже о заполонивших близлежащие улицы простолюдинах. Цена на первый выпуск акций росла ежедневно. Дело дошло до того, что Ло переехал в гостиницу «Отель-де-Суассон», а парк отеля специальным королевским указом был объявлен биржей. Все сделки по бумагам компании могли идти только здесь. На нескольких акрах хозяин земли — принц Кариньян — установил сотни палаток для брокеров по цене 500 ливров в месяц за каждую.

А Ло продолжали осаждать просители, желающие купить акции. При всем желании он не мог принять их всех, и просителям приходилось прибегать к самым изощренным способам, чтобы попасть на прием к банкиру. Многие слуги обогатились, только за объявление имен претендентов на встречу с Ло. На улицах же постоянно грабили потенциальных покупателей, так как многие имели при себе большие суммы денег.

Ажиотаж пошел на пользу всей стране. В Париж съезжались иностранцы. Цены на жилье и питание многократно выросли. Ткацкие фабрики активно поставляли роскошные одежды, за которые расплачивались напечатанными в огромном количестве бумажными банкнотами, по ценам, выросшим в четыре раза. Всюду строились новые дома, в страну везли предметы искусства, картины, статуи.... Владение предметами роскоши уже не были уделом аристократии, их охотно покупали торговцы и представители среднего класса. В Париж свозились самые дорогие ювелирные изделия. Именно в это время регент приобрел знаменитый алмаз, названный его именем и украсивший французскую корону.

Ло купался в лучах славы. Регент предложил сделать его генеральным ревизором финансов, если он согласится перейти в католичество. Ло согласился. На следующий день после конфирмации его избрали почетным церковным старостой прихода Сен-Рош, в ответ он пожертвовал приходу 500 тысяч ливров.

Катастрофа

Всеобщее процветание продолжалось до начала 1720 года. На предупреждения парижского парламента, что запуск огромного количества бумажных денег приведет страну к банкротству, никто не обращал внимания. Регент верил, что если пятьсот бумажных миллионов обеспечили выгоду, еще пятьсот миллионов обеспечат вдвое большую выгоду. Ло не пытался с этим спорить. Чем выше росла рыночная стоимость акций, тем больше печатали банкнот.

В начале 1720 года принц де Конти, крайне недовольный тем, что Ло не продал ему новые акции Индийской компании по номиналу, послал людей в банк обменять на металлические деньги так много банкнот, что они едва уместились на трех телегах. Ло сообщил об этом регенту, объяснив, что может произойти, если примеру Конти последуют и другие. Регент заставил Конти вернуть банку две трети монет, которые тот вывез. Но пример Конти оказался заразительным.

Люди принялись конвертировать банкноты в металлические деньги и переводить их в банки других стран. Скупали столовое серебро и ювелирные изделия и тайно увозили их в Англию и Голландию. Брокер Вермале сложил золотые и серебряные монеты на один миллион

ливров в крестьянскую телегу, накрыл все это сеном и коровьим навозом и, переодевшись в крестьянскую одежду, тайно вывез телегу в Бельгию.

Металлические деньги стали дефицитом. Генеральные штаты обратились к Ло, он предложил девальвировать металлические деньги на пять процентов против бумажных. Позже монеты обесценили на 10 процентов. Ограничили единовременные банковские выплаты монетами: до 100 ливров золотом и до 1000 серебром. Эти меры не вернули доверие к бумажным деньгам, но поддержали кредитоспособность самого банка.

Дефицит металлических денег оказался настолько велик, что больше не могли идти торговые операции. Ло предложил совсем запретить их хождение. В феврале 1720 года был издан указ, по которому любому человеку запрещалось иметь у себя более 500 ливров в монетах под угрозой штрафа и конфискации найденных сумм. Запретили скупку ювелирных изделий, серебряной и золотой посуды, драгоценных камней. Доносчиков поощряли искать нарушителей, обещая половину обнаруженной ими суммы. Регента и Ло проклинали. Банкноты не хотел принимать никто, потому что было неизвестно, сколько они будут стоить завтра.

Курс миссисипских, или луизианских, акций резко упал. Последней попыткой вернуть доверие к ним стало решение правительства о мобилизации бродяг Парижа. Им выдали одежду, инструменты и решили отправить в Новый Орлеан для добычи якобы имеющихся там огромных запасов золота. Ежедневно их с кирками и лопатами водили по Парижу, а потом частями отправляли во французские порты и далее в Америку. Две трети бродяг в Америку так и не попали, а продали свои инструменты и снова вернулись на улицы. Тем не менее принятые меры немного приподняли курс миссисипских акций.

С 1 февраля до конца мая по указанию регента напечатали новые банкноты более чем на 1,5 миллиарда ливров. Но заставить людей вновь поверить в бумажные деньги было уже невозможно. Председатель парижского парламента д'Аламбер прямо заявил регенту, что предпочитает иметь сто тысяч ливров в золоте или серебре, чем пять миллионов в банкнотах. Поэтому запуск множества новых бумаг только увеличил дисбаланс между металлическими и бумажными деньгами.

В начале мая Генеральные штаты подсчитали, что в обращении находится банкнот на 2,6 миллиарда ливров, номинал же всех монет Франции не достиг и половины этой суммы. 27 мая банк приостановил платежи в металлических деньгах. Ло уволили из министерства. Герцог Орлеанский переложил на него всю вину за случившееся. Ненависть к Ло была столь сильна, что вооруженная толпа напала на его карету.

1 июня во Франции сняли все ограничения на оборот и накопление металлических денег. Для изъятия старых банкнот напечатали 25 миллионов новых, обеспеченных доходами Парижа. Старые банкноты принимали за 25 процентов номинала. Изъятые банкноты публично сжигали перед мэрией.

10 июня Королевский банк открылся вновь. Парижане бросились в банк, но серебра не хватало, и им стали платить медью. В давке у стен банка погибло несколько десятков человек. Но не все обменивали акции Миссисипи. Крупные владельцы пакетов акций все еще надеялись ну лучшее. Однако, в октябре вышел указ окончательно лишивший эти банкноты всякой цены с 1 ноября. У Миссисипской компании отняли все привилегии, рассчитаться по долгам она уже не могла.

Ло был вынужден уехать. Он верил, что французы позовут его обратно, дабы он помог подвести под кредитование более прочную базу. Смерть регента в 1723 году похоронила эту мечту. Спасаясь от кредиторов, Ло переехал в Рим, затем в Копенгаген. Позже перебрался в Венецию, где и умер в 1729 году в крайней нужде.

Его брата Уильяма Ло, делившего бразды правления с банком и Луизианской компанией, заключили в Бастилию по обвинению в присвоении общественных сумм. Но доказать ничего не смогли и вскоре освободили. Он положил начало роду маркизов де Лористон. А его потомок — внучатый племянник Джона Ло — ездил к Кутузову с предложением от Наполеона заключить мир.