Братья Либерманы о попытке построить прозрачный банкинг в США, провалах в бизнесе и инвестициях в людей

Выжимка интервью с основательницей The Bell Елизаветой Осетинской.

Предприниматели Давид и Даниил Либерманы выросли в Москве, в семье советских биофизиков, и выучились на кафедре математики и информатики. У них, как у многих представителей техноотрасли, есть опыт как взлётов, так и падений.

В 2000-х, например, они основали Sibilant Interactive, чтобы разрабатывать многопользовательские онлайн-игры, а также помогли создать «Канобу». Разработчика из-за кризиса 2008 года свернули, так ничего и не выпустив, а вот второй проект продали Rambler&Co и в последующие годы прославились в том числе в Кремниевой долине среди «технарей» — как идейные новаторы.

В конце 2000-х Либерманы познакомились с гендиректором «Первого канала» Константином Эрнстом — через актрису Ингеборгу Дапкунайте, с которой дружили и работали. Тот искал специалистов, которые смогут рисовать анимационные выпуски для телевидения каждую неделю. Все отказывались, и Дапкунайте посоветовала ему обратиться к «гениям» Либерманам.
Те на тот момент не занимались анимацией, но опыт в создании игр и понимание того, как в принципе работают и масштабируются технологии, показывал, что при желании они справятся и с этим. Они нашли художников, сделали пилотный выпуск, но после этого Эрнст «пропал».
Он вернулся с предложением заключить контракт, когда Либерманы обанкротили и закрыли Sibilant Interactive, так что те согласились. Так в 2009 году появился сатирический телепроект «Мульт личности».
Сценарий писали участники КВН из Санкт-Петербурга, которые также работали над шоу «Прожекторпэрисхилтон». За всё остальное — вплоть до поиска и найма актеров озвучания — отвечали сами братья. «Мульт личности» закрыли в 2013 году, когда подошла к концу тогдашняя «оттепель», вспоминают Либерманы. К тому моменту канал вырезал всё больше эпизодов, из-за чего Либерманам приходилось производить всё больше контента, чтобы хоть что-то подошло.

«Мульт личности», фрагмент из новогоднего выпуска от 2011 года

Примерно в то же время Либерманы постепенно смещали фокус на американский рынок. Так как их сотрудники работали из России, а все инвестиции при этом шли в США, братья искали страну с соглашением об избежании двойного налогообложения.
Они выбрали Кипр, где в итоге держали все деньги, однако в 2013 году в стране случился банковский кризис. Правительство вынужденно «национализировало» первые наличные миллионы братьев — $6 млн.
Сейчас Либерманы называют это «очищением», но тогда могли только расстраиваться, что кризис ударил так «не вовремя». Их студия находилась в шаге от подписания договора с американской Fox, чтобы выпускать на её канале своё шоу, и параллельно обсуждала слияние с местной студией. Как только братья остались без денег и не могли платить сотрудникам, все эти разговоры сошли на «нет».
Они могли бы попробовать взять кредит, но принципиально отказывались от идеи брать в долг. «Нам кажется, что это не то, что предприниматель должен делать», — отметил Давид. К тому же получить кредит не так просто, как думают некоторые: нужен регулярный и подтверждённый поток денег и контракты. В противном случае искать нужно венчурные деньги. Если бы всем давали кредиты, венчурного рынка бы не существовало, замечают братья.

Сначала Либерманы рассчитывали на развитие в Голливуде, так как занимались анимацией, — поэтому и жили в Лос-Анджелесе. Как потребовались венчурные деньги, переехали в Кремниевую долину.
Там они продвигали идею прозрачных финансов — в частности сервис автоматизированной публикации доходов и расходов Frank.Money. Подобную инициативу они озвучивали и перед политическими партиями России еще в 2001 году, предлагая государству открыто отображать все денежные передвижения, чтобы побороть коррупцию.
В США же они хотели предложить то же самое, только благотворительным организациям — чтобы все «вкладчики» видели, на что пошли их деньги — на книги, на зарплаты, на конференции. «Это не про личное, а про деньги, которые мы вместе собрали, чтобы сделать что-то хорошее. Почему они должны быть не видны?» — недоумевает Давид.
Идея, впрочем, не сработала. Отчасти из-за бюрократических проволочек и неоднозначных трактовок того, что считается некоммерческой деятельностью, а что нет, а значит облагается более высокими налогами.
Ещё одна причина — разница в менталитете поколений. Старших не интересовало, куда идут деньги: они считали, что «отмаливают грехи» и отплачивают за то, что уже получили. Юные поколения, наоборот, выступали за полную прозрачность, поскольку не «возвращали» деньги за что-то, а вкладывали в будущее и потому хотели видеть, что инвестиции «работают».
Проблема была в том, что большую часть денег организации получали именно от старшего поколения, поэтому и не спешили «становиться прозрачными». Говорили, что подумают об этом, когда объём пожертвования от новых поколений достигнет уровней инвестиций от старших.
Проект, развиваемый на деньги бизнес-ангелов, в итоге закрыли, но Либерманов закрытия никогда не пугали. По их словам, предприниматель не должен думать, что преуспеет с первого раза как Марк Цукерберг (и он не гений, ему просто повезло, говорят они). Предприниматель должен быть готов проваливаться снова и снова.

Конец 2013 года и начало 2014-го ознаменовались началом нового витка в развитии ИИ — в частности в разработке технологий компьютерного зрения. Либерманы неплохо разобрались в этой отрасли, так как их троюродный дядя был одним из её «основоположников» и писал первые труды по теме.
Они решили воспользоваться моментом и создали компанию Kernel AR — она занималась разработкой технологий для аватаров в дополненной реальности. Они много работали над нужными для этого решениями ещё в анимационной студии, но тогда не было известных теперь математических алгоритмов. Без них они упёрлись в потолок.
В 2016 году компанию купила Snap — за $60 млн. На замечание Елизаветы Осетинской о том, что это немалая сумма, Либерманы отметили: Snap в то время много инвестировала в проекты для AR, создания аватаров и ИИ-функций для камеры. Для неё это была рядовая и далеко не самая дорогая сделка.
Получить такой шанс братья смогли благодаря знакомству с сооснователем Snap Эваном Шпигелем, с которым оказались на одном званом ужине. Братья рассказали ему, над чем работают, не думая, что ему это интересно.
В итоге Либерманы принесли Snap $300 млн и помогли исправить плохую инженерную культуру, которая привела к тому, что скорость отклика в приложении Snapchat была низкая и аудитория в течение трех кварталов сокращалась. Через четыре года работы они покинули проект, как оговаривали в контракте.

В США, по словам братьев, царит финансовое неравенство, и особенно сильно разрыв ощущают молодые поколения. Им приходится брать образовательные кредиты, чтобы выучиться, но диплом при этом не гарантирует хорошо оплачиваемую работу после выпуска, которая позволила бы им с лёгкостью погасить долги и добиться комфортного уровня жизни.
Размышляя об этом, Либерманы пришли к идее инвестиций в человека как в компанию. Amazon, Facebook (принадлежит запрещённой в России Meta), Google и Microsoft — все они добились того, чем известны сейчас, благодаря венчурным инвестициям. У предпринимателей тоже должна быть такая возможность, говорят братья.
Проверить концепцию решили на себе. Для этого вместе с двумя сёстрами основали компанию Libermans — она по сути представляет всю ту прибыль, которую они в течение 30 лет получат в виде зарплат и от запущенных ими компаний.
Чтобы понимать, на что инвесторы могут рассчитывать, они изучили данные о работе 10 тысяч основателей технологических компаний в Кремниевой долине, запущенных с начала 2010-х, и посмотрели, чем они жили последние 20 лет.
2% этих предпринимателей отошли от дел, заработав — по своим меркам — достаточно денег. По наблюдениям братьев, в основном они останавливались, когда накапливали $40 млн. Если получалось заработать больше, они с большей вероятностью продолжали развивать проекты, так как подозревалр, что могут приумножить богатство. Если меньше — пробивались дальше.
Это значит, что и Либерманы в какой-то момент тоже могут всё бросить, но эти риски заложены в оценку их компании. Венчурные инвестиции, по мнению братьев, — это история не про долги или обещания, а про покупку шанса инвестировать в то, что не провалится. Это шанс 1:100, поэтому и вкладываться нужно не в одного Либермана, а в сотню, рассуждают они.
Перед тем как поднять первые инвестиции братья разработали план будущих проектов на 30 лет вперёд, но в последний момент решили не показывать его инвесторам, чтобы те больше полагались на видимый потенциал, и предложили им «большой дисконт». В итоге получили $200 млн — по $50 млн на каждого.
По словам Либерманов, на основе статистики можно предположить, что инвесторы ждут, что компания создаст активы примерно на $1 млрд. Есть вероятность, что это будет всего $100 тысяч, но также всегда есть шанс, что они смогут сколотить бизнес на все $10 млрд.
Инвесторы также купили долю в компании Libermans, оценив её в $1 млн. На эти деньги братья создали новую фирму — Product Science для управления производительностью. Её оценка выросла до $400 млн.
Выручку Libermans получает, продавая доли в своих же компаниях. Расходов почти нет, поэтому в 2022 году они «заработали $15 млн кеша». Братья предложили выплатить инвесторам дивиденды, но те отказались: сказали, что эти деньги лучше реинвестировать, чтобы выручить ещё больше. Среди «вкладчиков» — Сэм Лессин, Марк Андриссен, Джош Кушнер.

Братья собираются вкладываться в людей «фондами»: в первом будет 20 человек (как правило, в такое количество компаний вкладывается на старте венчурный фонд), во втором — 50, в третьем — 100.
К концу лета 2023 года они инвестировали в 11 человек. Среди них — сооснователь видеосервиса Coub Антон Гладкобородов, соучредитель купленной Snap компании-разработчика Looksery Юрий Монастыршин и YouTube-блогер и соосновательница платформы Linguatrip Марина Могилко.
Братья хорошо знакомы с теми, в кого инвестируют, но делают они это не по дружбе. Они просто «выстраивают сеть людей, за которыми следят». Основных критериев несколько: работа на рынке США, потому что именно его статистику Либерманы изучают, а также опыт запуска компаний.
По словам братьев, крайне важно быть заинтересованным в успехе своего «актива» — подсказывать ему, как поступить, если есть необходимость. Если такой рыночный инструмент как инвестиции в людей укрепится на рынке, «выиграют» даже студенты: они смогут грамотнее подойти к выбору колледжа, так как будут знать, учащимся каких учебных заведений дают деньги, а каким — нет. Это может быть индикатором того, кто выпускает квалифицированные кадры. Братья знают, что существуют рейтинги вузов и колледжей, но тем не хватает прозрачности, поэтому студенты нередко и идут туда, где плохо учат, говорят они.
Их проект не технологический, а финансовый, уточняют они, и его основная цель — изменить менталитет. Возможно, тогда, считают они, инвестировать в людей однажды станут и пенсионные фонды с бюджетами в миллиарды долларов. Такая модель, по их словам, была бы самой лучшей: старшее поколение вкладывается в молодое, чтобы то могло приумножить свою прибыль, — и так по кругу.