«Свалки это бизнес, а искусство — пока нет»

Сергей Гридчин сделал бизнес в сфере ритейла, а потом продал свою долю и вместо того, чтобы вложиться в какой-нибудь «скучный» проект с гарантированными доходами, построил под Москвой арт-резиденцию и содействует карьере художников. Мы поговорили о том, как думают обеспеченные люди, почему художники должны понимать маркетинг, как отличать настоящее искусство и чем инвестиции в картины похожи на инвестиции в стартапы.

Я с двумя партнерами придумал и сделал магазины «Фамилия» в двухтысячном году. Это было цивилизованной альтернативой Черкизовскому рынку.

Идея была в том, что людям не обязательно примерять штаны зимой, стоя на снегу, на картонке, за спиной у продавца. Они были вынуждены так делать. Мы предложили альтернативу, там где тепло, светло, можно вернуть товар по чеку. Эта ниша до сих пор актуальна.

На старте вложили не очень большие деньги. Больше мозгов было вложено. Бизнес получился хороший, он быстро развивался. В первом магазине заложили основу, построили систему управления. Второй магазин открыли примерно через три месяца. Потом третий, четвертый, пятый — и поехало.

В 2005 году я продал свою долю. Торговля не была моим любимым делом ни до, ни после. Но я уважаю этот непростой бизнес, поскольку разобрался в нем.

Раньше я несколько высокомерно относился к людям из ритейла, считал их «торгашами». Был неправ. Это уважаемое, сложное дело, целая наука. А сегодня строить успешный ритейл сложнее в разы: конкуренция огромная, маржа меньше, покупатели уходят в интернет. Но в нулевых было проще, поэтому мы заработали неплохие деньги.

Не всякий бизнес криминальный. В девяностые многие вели какую-то предпринимательскую деятельность. Просто основные бандитские бои происходили за те сферы, где деньги лежали «на улице». Там, где много мозгов не надо, где ты контролируешь бизнес и тебе текут деньги.

Например, свалки. Бизнес свалок — это же прекрасный бизнес, вопрос в том, кто сидит на кассе. И от смены кассира поток денег не изменится. Или большая, серьезная недвижимость, которую можно сдавать в аренду. Она будет приносить деньги только потому, что она — твоя.

Я таким бизнесом не занимался. Поэтому никогда «не попадал», не лез в те сферы, где были риски. Если же риски где-то маячили, я предпочитал отойти в сторону.

Может, потому что я труслив (смеется). Или просто осторожен.

А ритейл — это высокотехнологичный бизнес с точки зрения управления ассортиментом. Например, каждый наш магазин имел площадь минимум 1000 квадратных метров. Соответственно, нужно было работать с огромным количеством товарных позиций, с огромным количеством людей. В общем, непростая штука.

Когда мне было лет двадцать, то я, живя в СССР, уже вел совершенно параллельную жизнь. Не скажу, что у меня был подпольный бизнес. Но я зарабатывал руками, как ювелир. Это все было, естественно, незаконно или полузаконно, теневой сектор. Но если ты не лез в криминал, то мало кого интересовал.

Запросы тогда были скромные. Мы жили в Зазеркалье. Мыслей о дальних путешествиях не было. Страна была огромная, если ты хотел путешествовать — пожалуйста. Кстати, львиная доля американцев из США тоже ни разу не выезжали вообще, потому что там огромная территория, и там есть все. Крокодилы и пальмы во Флориде, ледники и киты на Аляске, леса и горы в Техасе. И СССР таким же был.

Свобод не было... Свобод чего? Волеизъявления? Ну да. Но не всем это нужно.

Сегодня, конечно, убогость тогдашних запросов очевидна. Максимум, чего желали люди, смешно говорить: квартиру, стенку «Ольховка», машину «Жигули» (если «Волга» — просто фантастика!), дачу, ковер «Русская красавица» и поехать в Сочи или в Ялту.

И если ты к этому круговороту приспосабливался (дача — Ялта — работа или ее видимость) — то, в принципе, нормально себя чувствовал. Потому что другого образа жизни не было. Не было с чем сравнивать. Не было гигантского расслоения, оно не бросалось в глаза. Все учились по одинаковой программе. Смотрели одно и то же кино, слушали одинаковые песни. Была общность людей. Этого сейчас не хватает, кстати. Хотя, наверное, уже такой общности и не может быть.

Правильно. Это все регулировалось Госпланом. Я только что говорил, что мы смотрели одинаковые фильмы и читали одинаковые книжки.

Сегодня никто не запрещает себя издавать. Нужно только «включать» маркетинг.

А тогда маркетингом занимался идеологический отдел ЦК КПСС. Был огромный административный ресурс, который покрывал всю страну.

И сейчас, кстати, то же самое. Пропаганда работает: телевизор, радио, газеты. Чиновники пока не освоили интернет, но и существующих каналов им хватает.

Я иногда думаю о сегодняшнем времени — при таком административном ресурсе можно продвигать любую идею. Можно сказать, что все вокруг недоброжелатели. Работает? Работает. А можно продвинуть идею, что россиянам необходимо срочно переключиться на любовь к природе. И завтра все будут любить природу и экологию, как скандинавы.

Сегодня серьезный бизнес так или иначе контролируется государством: либо напрямую ему принадлежит, либо контролируется через людей, которые формально им управляют. Например, обратили внимание, что происходит? Из-за санкций Вексельберг и Дерипаска пошли к государству за поддержкой.

И поэтому чтобы в этих компаниях работать, или с ними работать, или получать от них подряды — нужно принимать правила игры, которые там действуют.

Значительная часть обеспеченной аудитории — это специалисты, так или иначе работающие на государство. Топ-менеджера из банка в таком разрезе тоже можно назвать специалистом.

Вот Крымский мост построили. Опять же, к этому были привлечены, в том числе, высокооплачиваемые профессионалы. У них отличный соцпакет, большие зарплаты, «корпоративные» базы отдыха. Такие люди есть во всех сферах: администрация, военный сектор, нефтянка, финансы, агросектор, где угодно.

Но это если говорить про серьезный бизнес. Мелкий никто не отменял. Парикмахерская, ногтевой салон, мелкая торговая лавочка, небольшая строительная компания — они жили, живут, будут жить. Их давят разными административными решениями, они увиливают, уходят в тень. Они живучие.

В тренде «не показушное» потребление. Это нормальное явление, оно идет с Запада уже давно.

В Китае сейчас такая ерундистика. Они «вчера» были нищие, деревенские. А потом у китайцев появились деньги, у кого-то много. Поэтому они сорят деньгами напоказ.

Некоторые клиенты нашей галереи спокойно ездят на велике или Убере в городе. Хотя у них всегда есть средства, чтобы в любой момент купить новый Мерседес Е-класса, если захочется.

Когда для тебя перестает быть актуальным кусок хлеба, заткнуты все «дыры» (дом, дача, путешествия, машина) тогда возникают другие вопросы: а зачем все это надо? Человек, который пожил в относительном достатке, начинает думать о собственной судьбе, предназначении, о детях, о будущем.

Когда-то у нас было мероприятие для любознательных людей, которым интересна сфера искусства. На нее мы пригласили Виктора Мизиано, это известный в профессиональных кругах теоретик искусства, искусствовед, куратор (опять же, если вы «не в теме», то на этом месте уже не совсем понятно, чем он занимается :).

Ему задали такой же вопрос. Он тогда объяснил, что есть fine art — что-то красивое, душевное, ближе к дизайну. Оно функционально, его предназначение — украшать быт, жилье или офис, создавать некую атмосферу.

А contemporary art, современное искусство — это ближе к философии. Произведением искусства может быть даже некая концепция, мыслеформа. Его не всегда можно пощупать, но можно описать.

90% любых произведений — к сожалению, действительно фейк, не искусство. Художник, который это делает, может искренне думать, что он занимается искусством. Но это будет карго-культ: он думает, что искусство, потому что ему так кажется.

Еще многие думают, что в этой сфере крутятся огромные деньги, поэтому она привлекает жуликов от искусства.

Чтобы различать искусство и фейк, нужно иметь либо собственную подготовку, либо довериться экспертам. Без подготовки разобраться сложно. Вам тоже может показаться, что та или иная вещь является глупостью, надувательством. Попробуйте, например, ответить на вопрос — является ли эта картина «кучей мусора»?

Если вы думаете, что да — возможно, я вас удивлю. Критики до сих пор относятся к работам Джексона Поллока по-разному. Но он оставил весомый след в истории искусства, в его работах заложена определенная философия и образ мышления.

Художник не обязан быть маркетологом. Вряд-ли он станет серьезным профессионалом, это все-таки разные виды деятельности. Но понимать необходимость работы маркетолога он должен.

Когда художник выходит за рамки своей мастерской, он выходит к аудитории, на рынок. А там, на рынке, не пусто. Там уже кто-то есть! Маркетинговая работа по представлению художника и его работ принципиально ничем не отличается от выхода нового бренда или от появления новой коллекции у существующего бренда.

Даже для того, чтобы кто-то начал заниматься продвижением твоего творчества, он должен в тебя поверить. Нужно убедить продюсера, чтобы он сказал: «О, ты классный чувак! У тебя есть будущее, я потрачу на тебя время и деньги».

Российские художники очень активно пользуются интернетом. Только они в интернете видят то, что хотят увидеть: смотрят чужие картины, общаются друг с другом. Пока нет массового понимания, что недостаточно повесить работы в Инстаграме и больше ничего не делать, от этого аудитория не образуется. Надо делать шаги навстречу людям: строить личный бренд, знакомиться с лидерами мнений.

Мне ни за один проект не стыдно. Их было довольно много, включая выставки для неизвестных художников. А как им стать известными, реализовать задумки и показать реализованное профессиональной среде? Я им содействую.

Иногда это получалось лучше, иногда хуже. Иногда вообще никак не получалось. Художнику кажется, что дай ему возможность, он огого, такое сделает! Но одно дело — лежать на диване и болтать на эту тему. А другое — взять и сделать.

Что тебе нужно? Материалы для работы? Пожалуйста. Пространство для экспозиции? Пожалуйста. У тебя есть идеи, которые ты хочешь донести до широкой общественности? Я тебе помогу! Потом оказывается, что доносить нечего. Такое бывало, да.

Но бывали и прекрасные проекты. Самую первую выставку в Гридчинхолле мы сделали с Димой Гутовым — «Рисунки Рембрандта». Это была не живопись, а объекты из металла. У него была идея, мы совместными усилиями ее реализовали.

Проект «прозвучал» и считается одним из лучших у этого художника.

Мне нечего стесняться, но гордиться тоже особо нечем. Потому что я сравниваю себя и свою деятельность с лучшими примерами. А эти лучшие примеры не у нас, к сожалению. Если сравнивать с ними, то пока все очень скромно.

Почему люди инвестируют в арт? Во-первых, надо разделять спекулятивные и институциональные инвестиции. Первый вариант — ты сегодня купил, а завтра продал.

Это спекуляция (никакого отрицательного подтекста здесь нет), короткие деньги и короткие инвестиции.

Второй вариант, институциональные инвестиции — долгосрочные. На десять лет, например. Вообще арт — это способ диверсифицировать средства, а не основной способ заработка. Ну и некоторая игра, азарт, в этом есть, поскольку художник может «выстрелить», как и любой стартап. Люди склонны играть.

У меня сразу вопрос возникает. «Миллион» чего вложить? Миллион рублей? Это маленькие деньги для инвестиций в арт, примерно 15 тысяч долларов.

Если хочешь сохранить и преумножить, можно на миллион рублей купить несколько хороших работ перспективных художников. Даже маленькую коллекцию собрать. Вполне вероятно, что кто-то из них вырастет по цене в разы.

15 000 долларов или евро — это совсем не гигантская сумма для арт-рынка. Даже за одну хорошую работу. Сейчас в тренде один художник, румын Адриан Гение. Он сейчас очень востребован в мире, им занимаются топовые галереи.

Его работы стоят 600 тысяч, 800, миллион, полтора миллиона долларов, и это никого не удивляет. 15 тысяч может быть высокой ценой для среднего обывателя.

Кстати, и для меня сегодня это вполне себе деньги. Потому что, во-первых, деньги достаются не так легко, как раньше. Они стали дороже. Во-вторых, за 15 тысяч можно и дом купить. Если ты начинаешь сравнивать по таким критериям, то да, сумма не маленькая.

Но человек, для которого эти 15 тысяч далеко не последние, думает «классная картинка, мне подходит». На последние деньги искусство не покупается. Это должна быть покупка, которая съест не больше 1-3, максимум 5% годового дохода. Если так и получается, то человеку нормально, это соответствует его уровню жизни.

Я руководствуюсь, прежде всего, своим вкусом. Мне не очень нравится термин «двигать на рынок». Мы содействуем карьере — так правильнее. Сейчас работаем активно с Димой Шориным, например.

Мы недавно сняли с ним видеоинтервью. Я знаком с Димой с 2003 года, был одним из первых его покупателей. Но до сих пор не сотрудничал с ним в качестве продюсера и галериста.

А потом мы посмотрели на него более пристально и поняли, что это современный Шнур — только в арте. Дима, кстати, со Шнуром знаком. У них даже совместная картина в Пулково висит.

У Шорина вполне радужные перспективы. Он осмысленный, взрослый, сложившийся, зрелый, умный, энергичный, работоспособный. Он еще даст джазу. А я буду этому помогать ко всеобщему удовольствию. Вот так.

Еще мы работаем с Олегом Хвостовым, Володей Григом, Женей Мальцевой. Минимум человек 20 будет. Многие художники мне интересны, я хочу им содействовать.

Интервью взято специально для конкурса vc.ru и банка «Точка».

#навсюголову