Самоокупаемая благотворительность. Как специалист по поэтам снижает зависимость России от импорта мусора

Меня зовут Артур Котлярский.

Если я просто скажу, что уже почти десять лет занимаюсь секонд-хендом, большинство читателей этого поста подумают: «Тоже мне занятие! Нашел, чем хвастать!».

Да, не робототехника и не мета-вселенная. И кстати совсем не примитивная перепродажа ношеного тряпья, как вы, наверное, подумали. А важнейший для нашей страны экологический, экономический и благотворительный проект. Я не просто закупаю секонд-хенд за рубежом, чтобы затем толкнуть его подороже соотечественникам. Хотя импортным секонд-хендом я занимаюсь тоже. Но мое основное и в перспективе единственное поле деятельности — сбор и переработка текстиля здесь, в России, внутри страны. Причём, я это делаю неизменно на основе европейских этических принципов, самых современных подходов и технологий сортировки и распределения ношеной одежды. Сейчас расскажу, как и что.

В основе моего «этического кодекса» лежит одна простая мысль: ноль процентов — в мусор, сто процентов — на пользу обществу. Этот базовый принцип я впитал и осознал ещё в 2005 году после окончания Будапештского университета. Тогда я устроился на работу, а со временем возглавил венгерский филиал крупнейшего европейского сборщика и переработчика одежды SOEX. Об этом я расскажу ниже.

В 2013 году моя семья вернулась в Россию из Венгрии, где мы прожили 20 лет. Так что я почти с подросткового возраста впитал европейские цивилизованные принципы сознательного, разумного потребления. И, вернувшись в Россию, начал внедрять их здесь, у нас. Чтобы ни одна вещь ни при каких условиях не оказалась на свалке, не отравляла бы природу… В контексте загрязнения окружающей среды мы постоянно говорим о нефтеперерабатывающих заводах, атомной промышленности и т. п. Но постоянно забываем, что и текстильная промышленность — один из самых больших загрязнителей природы: между прочим, на втором месте по объёму загрязнений после нефтяной! А потому, увеличивая срок службы текстиля, мы уменьшаем потребность в его производстве. И значит, снижаем негативное воздействие производства текстиля на окружающую среду.

Бывшие в употреблении вещи могут не просто не отравлять экологию, но и приносить пользу обществу и стране. И тут уже работает моя система «самоокупаемой благотворительности» (мой собственный термин!). Не такой благотворительности, которая потребляет гранты, поддержку, деньги от государства и общества, а такой, которая экономически самоокупаемая. То есть делает добро, но на него зарабатывает сама…

В Москве, Петербурге и некоторых других городах вы могли видеть контейнеры одного из наших проектов «Благодарный шкаф».

А, может быть, уже давно привыкли скидывать в них свои старые или ненужные вещи. Мы регулярно собираем содержимое контейнеров и отправляем его на нашу фабрику в Подмосковье — на сортировку и в переработку.

Когда-то текстиль был очень ценен. Еще во времена наших бабушек было обычным делом перелицовывать костюмы и платья, а детские вещи младшие дети донашивали за старшими. И не только в бедных семьях. В наш век синтетики текстиль уже можно не беречь — синтетические ткани недороги, производство хлопка в Азии налажено, одежды и разнообразного текстиля в мире выпускается очень много, мода меняется быстро. Поэтому горы текстильного мусора на свалках растут не по дням, а по часам. У нас в России каждый год выкидывают в природу сотни тысяч тонн текстиля. Даже натуральные ткани разлагаются медленно (хлопок, лён, вискоза — 3-4 года), а синтетика вообще может лежать на свалках веками. Конечно же, это очень вредно для экологии. Даже при том, что Матушка Россия велика, не стоит всю ее превращать в мусорный полигон, верно? Но ведь к этому идет! Проблема мусора в нашей стране стоит очень остро. И вообще получается замкнутый круг: мы производим текстиль, загрязняя природу в процессе производства, чтобы потом им же заполнять свалки, которые, в свою очередь, также отравляют окружающую среду.

А ведь текстиль можно и нужно перерабатывать! Можно и нужно! И не только ради экологии — повторное использование текстиля в том или ином виде решает сразу несколько глобальных проблем! Выбрасывать одежду на помойку — большое расточительство и недальновидность. Особенно в сложившейся сегодня ситуации.

Но самое интересное, что отсутствие собственной 100% переработки старых вещей означает, что мы выкидываем старые вещи в мусор и тут же закупаем за границей… точно такое же тряпье. И самое ужасное, что Россия закупает не только новые вещи, но и секонд-хенд. Но вдвойне обидно, что Россия за валюту закупает… ветошь — в полном смысле этого слова, тряпки! Знаете ли вы, что ветошь очень востребована на многих производствах? Без нее просто невозможно обойтись в машино-, станко-, судостроении, в авиационной, химической и лакокрасочной промышленности, в деревообработке, полиграфии. Ее используют для протирки поверхностей, рук, удаления загрязнений и остатков технологических жидкостей.

В России совершенно не развито производство ветоши (технической салфетки) из б/у текстиля. Отрасль сортировки и переработки текстиля у нас на стадии становления. Поэтому ветошь приходится… закупать за валюту, ведь за рубежом уже давно налажен сбор и сортировка ненужных вещей. Европейцы зарабатывают на мусоре, а мы на него тратим доллары и евро. И вот одна из моих глобальных задач — развить отрасль переработки текстиля до такой степени, чтобы полностью удовлетворить потребности нашей экономики.

Десяток лет назад я стал буквально пионером отрасли переработки текстиля в России. А сегодня это уже масштабная экосистема переработки полного цикла! Помимо собственного проекта по сбору вещей, на нашей фабрике сортируют и перерабатывают вещи ещё десятка подобных благотворительных проектов: много кто наладил сбор, а вот что делать дальше с собранным – мало кто знает. И ещё меньше тех, кто умеет.

Повторюсь — и в наших собственных проектах, и в переработке вещей, полученных от партнеров, основная парадигма моей работы, основной принцип, который я многие годы настойчиво исповедую: ни одна вещь ни при каких обстоятельствах не должна оказаться в природе, на свалке.

Планы у меня действительно масштабные:

1. Сокращение количества мусора в масштабах всей России.

2. Максимальное импортозамещение в сегменте одежды секонд-хенд. Зачем своими вещами загрязнять свою же природу, покупая за валюту такую же ношеную одежду за границей? И эти вещи, привезенные из-за рубежа, через время опять-таки окажутся на российских свалках! То есть мы пока такие санитары Европы — покупаем у них то, что там уже не надо. А потом еще и утилизируем это в наших полях и лесах.

3. Максимальное импортозамещение иностранной ветоши в России. Чтобы Россия за валюту не покупала в Европе, по сути, тряпки.

4. И неизменно благотворительная деятельность: во-первых, помощь людям, которые не могут позволить себе покупать новую одежду (или даже вообще любую одежду в принципе — таких у нас тоже хватает). Во-вторых, производство экологичного топлива из отходов, которые уже нельзя пустить ни в какое повторное использование.

Всё это уже давно делается в «цивилизованных» странах Европы. Европа первая спохватилась и начала сортировать и перерабатывать все на свете. У нее выхода другого не было — места для свалок в маленьких европейских странах просто нет! У нас места много! Но я уверен, что мы найдем для него лучшее применение, не так ли?

Дело в том, что, еще будучи подростком, я попал в Венгрию. Моя семья переехала туда в 1993 году. И это — отдельная история. Мой отец — ученый, доктор биологических наук, специалист в области психофизиологии зрительного восприятия. Автор изобретения устройства для диагностики и профилактики заболеваний, с которым он и приехал в 1992 году на выставку достижений России по медицине и медицинским приборам в Будапеште. По окончании выставки отец получил приглашение прочитать лекции и провести семинары для венгерских специалистов. Позже ему предложили постоянную работу, и вот так мы всей семьёй попали в Будапешт. Тогда мне было 13 лет.

Я по сути вырос в Венгрии, там получил образование — степень магистра филологии в Будапештском университете им. Лоранда Этвёша. Специализация (только не падайте!) — поэзия серебряного века. То есть это Владимир Маяковский, Николай Гумилев, Александр Блок, Марина Цветаева, Игорь Северянин, Борис Пастернак, Иван Бунин, Валерий Брюсов… Там же, в Будапеште, в студенческие годы чисто случайно я получил работу в дочерней компании корпорации SOEX. Такая вот ирония судьбы — специалист по поэтам серебряного века занялся переработкой бывшего в употреблении текстиля. SOEX — крупнейший в Европе концерн по переработке вещей: более шестидесяти тысяч тонн одежды ежегодно проходит через его предприятия. В SOEX я проработал несколько лет, дошел до позиции топ-менеджера (возглавил венгерский филиал), взаимодействовал с коллегами из многих стран мира. Вы знаете, что даже вроде бы в бедных странах, которые мы привычно называем третьим миром, уже давно занимаются переработкой текстиля? На Ближнем Востоке, в Индии, странах Азии. А Дубай, который чуть ли не выстелен нефтяными деньгами, не гнушается и «мусорным» бизнесом — сегодня это крупнейший мировой центр сортировки и переработки б/у одежды — более 500 перерабатывающих предприятий! Там индусы и пакистанцы сортируют сотни тысяч тонн одежды, собранной в разных концах нашей планеты – Дубай в этом смысле выступает своеобразным мировым хабом секонд-хенда.

В 2013 году по семейным обстоятельствам я вернулся в Россию и тут же увидел, насколько неразвита отрасль переработки текстиля в нашей стране. Как говорится, мне с моим опытом сам бог велел освоить эту нишу. Я открыл в Подмосковье первое предприятие, сортирующее и перерабатывающее одежду по европейским технологиям. Оно пока не очень большое, но я точно знаю, что самое эффективное. Из всего, что сделано в России на эту тему.

Сегодня на площади в 1 000 квадратов мы перерабатываем от 5 до 20 тонн текстиля в день. Это те вещи, что мы собираем с помощью «Благодарного шкафа». Плюс, как я говорил выше, еще около 50-200 т в месяц мы получаем на сортировку от других благотворительных проектов по сбору вещей. Да-да, вещи, собранные в нескольких проектах, подобных нашему «Благотворительному шкафу», по факту везут к нам на переработку: проектов по сбору старых вещей в России уже с десяток, а своя сортировка и переработка есть далеко не у каждого — это тоже специфика нашего рынка: сборщиков много, а вот переработчиков — раз-два, да ничего.

Конечно же, мы хотим расти и масштабироваться. И у нас для этого есть все, нужны только ваши вещи! То есть нужно понимание россиян, что старую одежду, постельное белье и другие тряпки надо нести не на мусорку, не увозить на вечное хранение на дачу, в деревню, гараж — а кидать в контейнер для сбора б/у текстиля. И нужно понимание властей, бизнесов, руководителей учреждений, что выделить два квадратных метра своей площади для контейнера — достойный вклад в экологию и экономику страны.

Есть такой страшный зверь, которого все знают — жаба. Она много кого душит. И на ней неплохо спекулируют большие и малые СМИ, которых хлебом не корми — только «сенсациями». Поэтому тут и там периодически вспыхивают скандалы, когда в нашей сфере кто-то разоблачает какого-либо предпринимателя, занимающегося сбором б/у вещей. Вот ведь какой хитрый жук! Ему бесплатно старьё принесли, а он через день в секонд-хенде или того хуже — в стоке за деньги продает!

С таким отношением приходится сталкиваться и мне. Хотя от этих «сенсаций», ей-богу, смешно! Но обычному обывателю ведь некогда вникать в то, как оно тут у нас работает. Вот интересно, а чего ожидает общественность? Что предприниматель закупил «благотворительные» контейнеры для сбора старых вещей, развез их по всему городу, периодически ездит и собирает из них вещи, отвозит на сортировку, затем развозит в магазины, приюты, на дальнейшую переработку — и все это… за свой счет? Да? Ну кто оплачивает расходы на это общественное добро? Ну это же не предприниматель, а меценат какой-то, правда? И это, в принципе, реально. Но только если проект спонсируется из бюджета или богатых пожертвований – расходы на сбор и переработку ой-ой-ой какие немаленькие. Тогда, в случае такого вот спонсорства — это да, действительно благотворительный проект, на котором зарабатывать деньги аморально. Но таких проектов — со 100-процентным финансированием — практически не бывает.

И даже если собирать и сортировать вещи с привлечением спонсоров (государства, благотворителей), всегда есть НЕкондиция, которую даже на благотворительность не отдашь. Ну, например, синтетика с так называемыми гигиеническим пятнами — читай следы пота под мышками. Такое не возьмёт ни одно богоугодное заведение: ни один приют, ни один детский дом.

А такую одежду кидают в контейнеры для сбора вещей – людям же не объяснить, что «благотворительное» будущее именно таких вещей крайне сомнительно. И что с такой одеждой делать? Опять-таки надо отсортировать-переработать — а это тоже затраты! Можно во всем полагаться на донаты или финансирование, а можно создать… самоокупаемую схему. Именно так это давно уже делается за рубежом, в «цивилизованных» странах Европы.

Как думаете, как финансируется большинство проектов в России? Ну, вы же понимаете, где гранты-фонды, там не всегда и не совсем только благотворительность? Такова уж специфика отечественных «благих дел». Я изначально иду по европейскому принципу — именно самоокупаемость добра. Добро с калькулятором в руках. И не стесняюсь честно и открыто рассказать, где и сколько я помогаю, на что и сколько я трачу. Ну и, естественно, зарабатываю, как коммерческое предприятие. Но главное – я не беру НИ КОПЕЙКИ ни у общества, ни у государства. Ни грантов, ни дотаций — никакой финансовой поддержки. В отличие от многих коллег по подобной деятельности.

Сбор вещей — недешевое занятие, не говоря о дальнейшей переработке. Контейнеры, их установка, обслуживание, перевозка вещей, работа сортировщиков (у меня на фабрике, например, сейчас работает около 30 человек), складские и производственные площади, экологичная (=безвредная для природы) утилизация отходов (тех вещей, которые в повторное использование ну никак не пойдут) — все это немалые деньги. И проекты, которые создаются с расчетом на помощь государства или благотворителей, часто пробуксовывают, а то и вовсе затухают. Ну у них же нет коммерческих целей. Точнее часто они есть, но их… официально не анонсируют. Цели такие… краткосрочные, понятные отдельным участникам проекта. Но не обществу. Ну, вы понимаете.

Я создал самоокупаемую модель, точно такую же, которую активно используют десятилетиями в Европе.

Это бизнес-модель, которая, к тому же выполняет важнейшую социальную миссию. В основе два принципа:

1. Экологичность — никогда, ни при каких обстоятельствах ни одна вещь не попадает на свалку. Об этом я уже несколько раз сказал выше.

2. Непременная общественная польза — около 25% собранного и рассортированного идёт нуждающимся в благотворительность или перерабатывается в экологичное топливо.

У меня на благие дела идёт ЧЕТВЕРТЬ. Так что в плане пользы обществу, благотворительности я, наверное, один из самых эффективных социально ответственных бизнесов!

И я остановлюсь на этом чуть подробнее ниже…

Все, что попадает в наши контейнеры, в первую очередь отвозится на сортировку. Это самый главный необходимый этап. Вещи сортируются по определённому принципу. Есть так называемый «крем» — совершенно новые вещи, иногда (очень редко, но бывает) даже с бирками. Их не более 5%. Есть первый сорт — вещи в отличном состоянии. Такие в секонд-хенде продаются с ценниками (то есть не на вес). Это могут быть как совсем новые вещи, так и слегка поношенные — без видимых следов использования. Их около 10-15%. Есть второй сорт — вещи с минимальными следами использования, но без дефектов. Таких 20-25%, и они в секонд-хенде продаются, как правило, на вес.

Есть люди, которые брезгливо относятся к секонд-хенду. Значит, он просто не нужен им — пусть покупают новые вещи себе на радость. Хотя в Европе все больше людей, которые, будучи вполне состоятельными, сознательно одеваются в секонд-хенд. Чтобы снизить нагрузку на природу. Так они вносят свой вклад в сохранение экологии планеты.

Но в России много и тех, кто просто по финансовым соображениям не может позволить себе покупать только новые вещи. И вот благодаря качественно отсортированному секонд-хенду самые социально незащищённые слои населения имеют возможность одеваться модно и красиво…

А детские вещи? Дети очень быстро вырастают. Когда малышу до года, некоторые вещи успевают надеть на него пару раз, а какие-то и вовсе остаются неношеными. Принесите такие вещи в наш «Благодарный шкаф» и у мам-одиночек, малообеспеченных семей станет одной проблемой меньше. И их дети будут одеты в качественные вещи!

Важно отметить, что и из первой, и из второй категорий («крема» и вещей в хорошем состоянии) часть вещей действительно уходит на благотворительность. Я сотрудничаю с несколькими благотворительными организациями, которые помогают бездомным, инвалидам, сиротам и беженцам. У меня с этими фондами давние проверенные взаимоотношения — я точно знаю, что они используют получаемую одежду по назначению. То есть отдают своим подопечным, а не отвозят на продажу в тот же секонд. Например, «Дом Трудолюбия Ной» — масштабная сеть приютов для людей в тяжелой жизненной ситуации — регулярно обращается с заявками, запрашивает конкретные вещи под конкретных людей.

Например, к такому-то числу нужно столько-то мужских брюк. Мы выбираем из второго сорта и отдаем.

Из оставшихся вещей, которые не попали в первый-второй сорт, то есть имеют заметные следы носки (гигиенические и прочие пятна, различные дефекты, дырки), отбираются все хлопковые вещи. То есть натуральные, без синтетики. Они перерабатываются в ту самую ветошь — на тряпки. Мы нарезаем вещи на лоскуты, и получается так называемая техническая салфетка, которую мы продаём на российские производства. И это очень актуальное для России импортозамещение. Как я уже отметил выше, до сих пор огромные объемы ветоши Россия закупает за рубежом за валюту!

Ветошь используется в машино-, станко-, судостроении, в авиационной, химической и лакокрасочной промышленности, в деревообработке, полиграфии, при работе с оптическими приборами, в автосервисах — для протирки поверхностей, рук, удаления остатков технологических жидкостей, пыли, грязи. Без ветоши в промышленном производстве никак нельзя.

До начала 2022 года отечественные предприятия закупали около 2 тысяч тонн ветоши ежемесячно. То есть мы, по сути, отдавали валюту за обыкновенные х/б тряпки. Зачем это делать, если можно производить ветошь в России из наших собственных, отечественных текстильных отходов? Кстати, и секонд-хенд мы тоже покупаем за границей — до 20 тыс. тонн в месяц по цене 2-5 евро за килограмм. Все эти деньги уходят сортировочным фабрикам в Европе, в Дубае и т. п., а могли бы остаться в экономике России. И моя цель — импортозаместить эти потоки, наладив переработку в достаточном объёме здесь, у нас.

И, наконец, несортовой синтетический текстиль (то есть синтетику) мы отвозим на переработку в РДФ-топливо (refuse derived fuel) — гранулированное восстановленное «топливо из отходов». Его используют в промышленности, там, где нужны высокие температуры (ТЭЦ, металлургия, цементное производство). Вот так выглядит РДФ-топливо:

На этой части отсортированной одежды мы совсем не зарабатываем. Наоборот, это наши расходы. Тут мы тратимся — доплачиваем перерабатывающим предприятиям за переработку синтетического текстиля в топливо. То есть вещи, которые мы отдаём благотворительным фондам, + переработка синтетики, которая негодна ни для какого повторного использования, — это наш чистый убыток. Который мы, тем не менее, сознательно несём, оплачивая сбор и переработку около четверти всего объёма. Потому что… вернусь к началу поста — есть определённые этические принципы работы, которые я впитал в Европе. Теперь стараюсь их здесь применять — верю я в высокую этическую составляющую нашего бизнеса. Хочешь заработать — будь готов отдавать….

С этой темой связана еще одна любимая «сенсация» наших (да и зарубежных тоже) СМИ — якобы РДФ-топливо вовсе не экологичное и вредит природе. Вредит, если оно произведено из НЕсортированного мусора. В таком мусоре могут быть старые батарейки, аккумуляторы, ртутные термометры, остатки медикаментов, токсичные пластмассы — в этом и состоит опасность. А вот РДФ-топливо, произведенное из 100% текстильных отходов, без примесей — абсолютно безопасно!

Верующие говорят, что каждый человек должен отдавать десятую часть своего дохода на общественное благо. Десятина — это как бы необходимо и достаточно для всеобщего процветания. И много кто из верующих реально отдаёт хотя бы 5% от заработка, не говоря уже о 10%? В моём бизнесе получается, что я отдаю обществу не десятину, а целых 25% — то есть фактически четвертину.

И за это меня тоже иногда, как нынче модно говорить, хейтят. «Тебе что, больше всех надо?», «Хочешь показаться лучше всех?», «Что-то слишком ты щедрый — наверное, рыльце в пушку!» — какую только ересь ни придумывают.

На самом деле все просто. И вовсе не потому, что я такой хороший, а просто так складывается статистически. Ну вот запрашивает у меня тот же «Дом трудолюбия» 50 брюк. Не скажу же я: «Дам только 25, так как 50 — это уже слишком много»? Вот так и получается, что 10-15% от первого-второго сорта распределяется по заказам благотворительных фондов. С синтетикой, которую мы, по сути, за свой счет перерабатываем в топливо, еще проще — ее выходит на 10-15% тоже, чисто статистически. Было бы ее меньше или больше — была бы другая статистика. Мы лишь соблюдаем свой главный этический принцип — ВСЕ должно быть переработано, ни одной вещи, ни одного грамма не уйдет на свалку — это основа основ. Даже целлофановые пакеты, в которых нам приносят вещи, и случайно попавший в контейнер мусор (пластиковые бутылки, бумагу и картон, и т. п.) мы тщательно собираем и сдаем в переработку. Ничего не должно попасть на свалку! Ни грамма!

Я искренне верю, что мы в России в итоге придем к тем же высоким европейским этическим принципам — в данном случае я работаю, скорее, на будущее, на перспективу. Не пытаться уйти от налогов, а с радостью вносить свою лепту в развитие общества, сотрудничать с государством ради блага каждого гражданина. Общество дает нам, предпринимателям отрасли, возможность строить свой бизнес, зарабатывать деньги. Значит, и мы должны что-то отдавать на всеобщее благо. Древний принцип кармы в действии! :)

Я построил систему благотворительности, которая не требует денег ни у граждан, ни у государства. Систему, по сути, самоокупаемую. Все, что мне нужно от государства и общества — площадки под контейнеры, которые я сам же и закупаю, и обслуживаю на свои деньги. Я прошу у общества (у предпринимателей, общественных организаций, учреждений, частных лиц) право поставить свои контейнеры — 2 x 2 метра, чтобы собирать старые, ненужные людям вещи. Обслуживаю я их сам. Сам привожу, ставлю и обслуживаю.

Интересно, что мне практически всегда удается получить поддержку от предпринимателей. Хотя в основе предпринимательской деятельности лежит стремление получать прибыль, многие наши бизнесмены находят возможность «пожертвовать» пару квадратов своей коммерческой площади на благое дело. Чего не скажешь о государственных и муниципальных структурах! Чиновники в нашей стране имеют крепкую деловую хватку — стремятся заработать даже на благотворительности. Вот такой ответ от «людей государственных» мой сотрудник получил недавно:

Выходит, что организация, смыслом существования которой является охрана экологии Москвы, сотрудничает с благотворительными экопроектами… на коммерческой основе. Видимо, чиновники предполагают, что я очень много зарабатываю на сортировке и переработке текстильного мусора. Тему занимательной переписки с власть имущими я, пожалуй, раскрою более подробно отдельным постом. А пока вернусь к своим «барышам»…

Да, оставшиеся после «уплаты десятины четвертины» вещи мы продаем. И именно из вырученных от этого средств платим, например, зарплату сортировщикам (как я уже писал выше, у меня их около 30, и это, не поверите, в значительной части своей сотрудники среднего и даже предпенсионного возраста — опять-таки слабо социально защищённые), аренду производственных площадей (три тысячи квадратов под Москвой). На эти деньги мы заказываем контейнеры для сбора вещей (стоимость каждого — около 100 тыс. руб.). Машины, которые привозят нам вещи, и топливо для них мы тоже оплачиваем самостоятельно.

А зарабатываю я фактически на импортозамещении. Кто бы мог подумать, что это термин можно применить к мусору: секонд-хенду и ветоши? И да, это не самолеты или двигатели к космическим ракетам собирать. Но я горжусь своей работой. Я делаю нашу страну более чистой, богатой, цивилизованной и независимой.

Самоокупаемая благотворительность, добро, но не сосущее деньги из общества, как это принято в России, а наоборот — самоокупаемое, с калькулятором в руках.

Кстати, если вы хотите внести свой вклад в наше благое дело, не потратив при этом ни копейки, приглашаем к сотрудничеству. Как я уже сказал, нам нужна всего пара квадратных метров площади в торговом центре, государственном учреждении, жилом комплексе… в любом общественном пространстве, где есть достаточно высокая проходимость. Мы сами привезем, установим и будем обслуживать наши красивые ярко-зелёные контейнеры. Это будет ваш огромный и нужный вклад в импортозамещение, в развитие экономики России, в оздоровление экологии не только страны, но и всей планеты.

Как вы относитесь к теме сбора, сортировки и переработки текстильных отходов? Давайте обсудим. И я с удовольствием отвечу на любые вопросы.