О чём спорили и как судились предприниматели до революции

Фиктивные банкротства, заниженные закупочные цены, крупные аферы. Думаете, это порождения нашего времени? Ничего подобного! Посмотрите, как обманывали и из-за чего спорили в далеком XIX веке, и убедитесь, что человеческая природа не меняется.

Торговля чаем в XIX веке была делом выгодным. Но у купцов, занимавшихся этим бизнесом, был большой риск нарваться на мошенников. Если предпринимателю везло и его не обвешивали в момент покупки партии чая китайские «коллеги», всё равно не давали расслабиться соотечественники. Один из самых громких и показательных случаев — борьба братьев Поповых против братьев Поповых (и это не опечатка).

К 1880-м годам фирма «Константин и Семён Поповы» имела сотню магазинов в России и собственные плантации в Китае. Поповы считались экспертами в чайной торговле, да и их продукцию с заглавными буквами имён «К и С» на упаковке все знали и высоко ценили.

Чай в то время был модным и недешёвым напитком. Известным именем решили воспользоваться мошенники-однофамильцы. Братья Александр и Иван Поповы (между прочим, Александр был купцом первой гильдии, то есть человеком небедным) сделали практически идентичные этикетки, только рядом с «К и С» было мелко написано «Контора и Склад». Настоящие Поповы дважды подавали в суд на конкурентов, но те отделывались только штрафами.

Впрочем, дело было не только в имени, но и в качестве. Мошенники смешивали нормальный чай или с копорским чаем, или вообще со спитым чаем. Копорский чай — это в простонародье иван-чай, тогда собиравшийся рядом с селом Копорье.

А вот технология производства спитого чая поражает своей циничностью. По трактирам, харчевням и другим заведениям собирали использованную заварку. Её сушили, добавляли дубильные вещества и придавали цвет с помощью сажи, соды и ржавых металлических опилок. После чего смешивали с нормальным чаем, упаковывали и снова продавали в лавки и трактиры. Так как мало кто тогда знал истинный вкус чая, его оценивали по цвету.

Третий суд Поповых против Поповых состоялся в 1888 году. Почти 10 лет фальшивые Поповы обманывали покупателей. Тогда удалось доказать не только копирование этикеток, но и подделку чая. Дело было громким, а приговор показательно жёстким. Александр, взявший на себя всю вину, был лишён всех прав и состояния и сослан навечно в Томскую губернию, Иван был оправдан.

Семейное дело развивалось настолько успешно, что позднее племянник и тёзка, сын младшего брата Семёна — Константин Попов, построил на Кузнецком Мосту в то время самый высокий в Москве 5-этажный дом, названный им скромно «Пассаж Попова».

В XIX веке было много случаев банкротства. Правда, часть из них способствовали не обнищанию, а обогащению купцов. Например, торговец брал в кредит товары, затем «терял» их или якобы неудачно продавал и сразу после этого объявлял, что разорился. Или просто брал в долг деньги и «внезапно» терпел неудачу в бизнесе. Несчастный сообщал кредиторам, что может вернуть им не полный долг, а лишь часть. Например в соотношении 25 копеек с рубля.

Кредиторам приходилось смиряться, а лжебанкрот в результате такой аферы оставлял себе 75% взятых в кредит денег. Кто-то оформлял крупную страховку на фабрику и сжигал её. С кредиторами не рассчитывались, потом на страховые деньги организовывали новое производство. Некоторые фиктивно банкротились по нескольку раз, создавая себе состояние.

Примерно так и разбогател Иуда Бородавкин из города Ачинска. К слову, жителем сибирского городка он стал не по своей воле, а из-за мошенничества. Он попался на том, что поставлял в армию корм для лошадей, и для увеличения его веса (и своего дохода) подсыпал к овсу песок. Был осуждён и сослан на поселение в Ачинск, но и тут не растерялся.

Он выкупил магазины местных торговцев Гадаловых и позвал в компаньоны купца Илевича, которого обманул и пустил по миру, а затем объявил себя банкротом. Получил с фиктивного банкротства прибыль и продолжил коммерческую деятельность. Масштаб его авантюр был таков, что в Думе Ачинска даже лежали предупредительные записки: «С купцом Бородавкиным дел не иметь».

Правда, это не сильно беспокоило самого «сибирского Остапа Бендера». Он владел красивым домом с амбаром и магазином. Когда умер, цинковый гроб на шикарном катафалке провезли через весь город.

Дети Иуды продолжат бизнес под именем «Наследники И.Б. Бородавкина». Они первыми в Ачинске купили автомобиль, но это уже совсем другая история.

В конце XIX века в Москве на Кузнецком Мосту стояло два здания, принадлежавших потомственному дворянину Алексею Степановичу Хомякову (тёзке известного поэта и философа). Одно было добротным каменным, а второе старым деревянным. В них находились магазины и комнаты под сдачу. Когда хозяин захотел их перестроить, выяснилось, что красная линия Кузнецкого Моста делит деревянный дом пополам. А значит, половина владения подлежит отчуждению.

Узнав такую новость, Хомяков притормозил с перестройкой, но через год бытовая авария со взрывом газа решила всё за него. Хозяин построил новый дом по правильной красной линии и даже хотел сразу передать городу ту половину земли, что полагалась. Но городская управа отказала, посчитав, что сначала надо решить, сколько эта земля стоит. Тут и начался спор, затянувшийся на 10 лет и обсуждаемый всей Москвой.

Хомяков оценил небольшой отчуждаемый участок в 55,5 кв. сажени (примерно 253 кв. м) по принципу доходности и назвал городу сумму 1000 рублей за одну сажень. Управа же ответила, что нужно учитывать не доходность, а среднюю цену земли по району. И хомяковская квадратная сажень должна стоить не 1000, а всего 150 рублей. Цена на самом деле была сильно занижена даже по сравнению со средней: чиновники хотели сэкономить. Хомяков понизил ставку до 700 рублей. В ответ управа собрала независимую оценочную комиссию.

Когда комиссия озвучила своё решение, у чиновников волосы встали дыбом. Потому что она посчитала прибыль, получаемую владельцем со спорного участка, и оценила его в 224 775 рублей. То есть почти 4 тысячи рублей за квадратную сажень. В 6 раз больше, чем просил Хомяков, и в 25 раз больше ожиданий управы! Созвали вторую комиссию, но та лишь подтвердила расчёты первой.

Пока шли все эти препирания, Хомяков обнёс спорный участок на углу Кузнецкого Моста и Петровки оградой и посадил там деревья с кустарниками. А москвичи следили за ходом событий и придумывали анекдоты. Так, несчастный пятачок земли с деревцами прозвали Хомяковой рощей. Впрочем, её стоимость вполне могла тянуть на сквер или маленький парк.

Бедного владельца называли скрягой и песочили в прессе. Именно в таком духе о нём написал Гиляровский: самодур, заломивший цену до небес. А Хомяков всего лишь не считал правильным оставаться в минусе в споре с городом.

История закончилась через десять лет, когда город выкупил участок за 38 850 рублей. То есть за те самые 700 рублей за квадратную сажень, на которые был готов пойти хозяин. Стоило ли управе пускаться в многолетний спор — вопрос риторический. А вот название «Хомякова роща» закрепилось за этим пятачком до сих пор, хоть деревьев там давно нет.

В 1870-х годах в России действовала группировка под названием «Клуб червонных валетов». Она была знаменита не только беспринципностью применяемых схем, но и тем, что многие её участники были высокого происхождения. Например, как-то раз «валеты» нажились буквально на продаже воздуха. Если быть точнее — на пустых ящиках.

Они сдали перевозчикам сундуки, задекларировав их как дорогой пушной товар и готовое бельё (так называли одежду, сшитую не на заказ, а по общим лекалам). Ценный груз отправили наложенным платежом за счёт покупателя. Полученные подтоварные расписки в то время считались ценными бумагами. Их можно было, например, обменять на деньги. Что и делали мошенники, получив за свои пустые ящики от 280 до 600 рублей.

Никакие покупатели, конечно же, не приходили за посылками и ничего не оплачивали. Когда перевозчики вскрывали сундуки и видели пустоту вместо пушнины и одежды, было уже поздно: банда меняла места для авантюр, они свободно сходились на дело и расходились. На делах с почтовыми отправлениями банда заработала от 280 до 600 рублей (до полумиллиона в современных рублях).

«Валеты» проворачивали свои дела около 5 лет, за это время пострадавшими были признаны 59 лиц, из них 49 «обобраны частью в своём избытке и частью в своём последнем достоянии». Большинство участников банды были осуждены после долгих и громким процессов, но никто из них в итоге не оказался на каторге.

Кажется, жизнь купечества и хозяйственные споры XIX века можно описать двумя устойчивыми выражениями: поговоркой «не обманешь — не продашь» и фразой «стереть в порошок». Да, она тоже вышла из купеческой, особенно старообрядческой среды. Имя должника и размер долга раньше записывали мелом. Если деньги не возвращались, имя стирали со словами «Бог простит», и от человека отставали.

Кажется, можно радоваться. А на самом деле эта процедура была огромным позором с большими последствиями. Грубо говоря, человек расплачивался не деньгами, а репутацией. Между этими крайностями и жили многие предприниматели раньше. А может быть, так живут и до сих пор.

Мы в Мегаплане всегда были за продвижение новых технологий, ИТ в целом. Но в новые времена — новые традиции. С интересом узнал, что суды завалены исками о чести и достоинстве оскорблённых в «домовых чатах». То есть информационное пространство, которое изначально не особо регулировалось и считалось междусобойчиком соседей, сейчас стало площадкой жарких баталий и споров. Будьте аккуратны: интернет всё помнит!