Однажды я не проснулся
Как бессонные ночи, культура достижения и растворимый женьшень едва не стоили мне жизни — и что об этом говорит нейронаука
Будильник звонил. Телефон разрывался. А я продолжал спать. Проснулся только в четыре часа дня, не веря, что такое возможно. Я проспал больше 12 часов — не по своей воле, а потому что организм просто выключился.
Это был не отпуск. Это был системный сбой. И в тот момент я понял, что уже никогда не буду прежним.
Мне было чуть за тридцать. Я работал в крупной консалтинговой компании. За два месяца — один выходной. День начинался в девять, но я приходил к восьми. После семи — отчёты, подготовка, переезды. Иногда спал по два часа. Иногда не спал вообще. Я был в пике продуктивности. Или мне так казалось.
Что на самом деле произошло?
Мой график был построен по принципу оптимизации: если ты можешь лететь ночью — лети. Если клиенту удобно в 9:00, неважно, что ты прилетел в 5 утра. Я согласовывал, адаптировался, вытягивал. В какой-то момент я начал пить растворимый напиток, привезённый знакомым из Китая — экстракт женьшеня. Две недели — прилив энергии, ясная голова, всё по плану. А потом — провал.
Именно в этом моменте, по словам многих нейрофизиологов, включается «тёмная сторона» биохимии. Эндрю Губерман, профессор Стэнфорда, исследующий работу мозга и влияние сна, утверждает:
«Сон — не опция. Это основа. Без него вы теряете когнитивный контроль — а с ним и всё остальное.»
Недосып разрушает управление вниманием, эмоциями, реакцией и логикой. Игра с режимом сна — это не про силу воли. Это про отказ от здравого смысла.
Биология сильнее культуры достигаторства
Мы живём в мире, где 16-часовой рабочий день — норма. Где бессонная ночь считается знаком преданности делу. Где люди получают похвалу за то, что работают в выходные. Но давайте посмотрим на последствия.
По оценке RAND Corporation, хронический недосып обходится экономике США в 411 миллиардов долларов в год. Это ошибки, падение продуктивности, рост заболеваний, текучесть кадров и человеческие трагедии.
Примеры, о которых стоит помнить:
- Катастрофа шаттла «Челленджер» в 1986 году — ключевые решения принимались людьми с серьёзным недосыпом.
- Разлив нефти Exxon Valdez в 1989 году — усталость третьего помощника капитана.
- Тысячи ошибок в операционных, переговорах, системах управления, связанных с утомлением.
Татьяна Черниговская, нейрофизиолог, профессор СПбГУ, подчёркивает:
«Мозг — не компьютер. Он устаёт, он перегружается. И когда он перегружен — он отключается. Иногда — навсегда.»
Когда я понял, что больше так нельзя
Через несколько лет после того эпизода я стал предпринимателем. Но шаблон выгорания взял с собой: отсутствие отпусков, работа без выходных, ответственность за всё и за всех. Сотрудники получали отгулы. Я — нет. Пока не понял: если я сломаюсь, никто не выиграет. И стал выстраивать новую систему.
Я обучился нейроинтеграции — подходу, который помогает восстанавливать баланс через тело, внимание и ритм. Екатерина Ленгольд, основательница Института нейроинтеграции, писала:
«Если вы не научитесь управлять своей энергией — за вас это сделает тело. Радикально. Жёстко. Необратимо.»
Что изменилось
- Я стал спать не менее 6–7 часов в сутки. Всегда.
- Раз в 3 месяца — отпуск. Иногда поездка, иногда — неделя без дел.
- Каждый день — нейропрогулка: минимум 30 минут без телефона, в фокусе на теле и ощущениях.
- За час до сна — цифровой детокс. Телефон в режим «в самолёте».
Почему бизнесу стоит об этом задуматься
Я видел, как компании теряют ключевых сотрудников. Как выгорают лучшие. Как HR ставят KPI по замене людей, а не по сохранению. Как культура выживания убивает инновации.
Нейроинтеграция и бережное отношение к себе — не «мягкие практики». Это инструменты устойчивости, лидерства и стратегического роста.
И да — иногда, чтобы стать сильнее, нужно просто лечь спать.