Номинальное владение. Глава 2

Привет! Я Ирина Карева, партнер и руководитель практики корпоративного права в Buzko Krasnov. Уже 7 лет я специализируюсь на вопросах российского корпоративного права: сделки, создание корпоративных структур, корпоративное управление, опционные программы для сотрудников.

В начале 2023 года я опубликовала статью «Законно ли владеть и управлять ООО через номинала?» Статья посвящена концепции номинального владения через использование соглашения о предоставлении опциона. Также в статье подробно разобран кейс, в котором за держателем опциона признано наличие охраняемого законом интереса. В связи с этим суд констатировал, что действующий участник (номинальный держатель) обязан осуществлять свои корпоративные права, не допуская причинения ущерба как ООО, так и конечному бенефициару.

Произошло ли в судебной практике что-то интересное по теме с того времени? Да, случилось дело №А60-53969/2022, в котором вне процедуры банкротства (о, чудо!) суд разобрал концепцию номинального владения: как можно установить подобное владение, какие последствия, какие способы защиты и пределы ответственности для участвующих сторон и т.д. В первой части статьи поговорим об этом деле, а во второй – разберем несколько других острых вопросов номинального владения.

И прежде, чем перейти к основному, традиционно дублирую дисклеймер, без которого не обойтись, обсуждая подобные «тонкие» темы. Цель статьи -- исключительно изучение концепции номинального владения в российском праве. Я (1) никого не хочу убедить, что такие схемы нужно использовать, (2) не стремлюсь создать универсальный механизм, (3) честно предупреждаю о рисках использования любой подобной конструкции. И, конечно, главное: я, а также фирма Buzko Krasnov и ее юристы ни в коем случае не поддерживаем использование любых подобных механизмов в противоправных целях.

Кейс многоаспектный и в чем-то даже революционный. Например, впервые на уровне судебной практики звучит идея «неформализованного в письменной форме» корпоративного договора, несмотря на прямое предписание ст. 67.2 ГК РФ заключать корпоративный договор в формате единого письменного документа. Но сконцентрируемся не на этом.

В отношении 100% долей в ООО («Таргет») было заключено соглашение о предоставлении опциона между текущим единственным участником Таргета («ЕУ») и другим ООО («Держатель опциона»). При этом единственным участником Держателя опциона было третье ООО, в состав которого входили два конечных бенефициара Таргета в равных долях по 50% («Материнское ООО»). Опцион и наличие в схеме Держателя опциона предполагали: (1) сохранение баланса интересов по управлению бизнесом между бенефициарами, (2) возможность вернуть контроль за Таргетом в любой момент.

В нарушение заключенного соглашения о предоставлении опциона ЕУ заключил договор купли-продажи 100% долей в уставном капитале Таргета только с одним из бенефициаров. По мнению истцов (ими выступали Держатель опциона и Материнское ООО) тем самым была отозвана оферта по опциону и спровоцирован корпоративный конфликт. Истцы обратились с требованием об оспаривании договора купли-продажи между ЕУ и одним из бенефициаров.

Казалось бы истцами выбран неверный способ защиты, ведь ни Держатель опциона, ни тем более Материанское ООО не являлись стороной сделки купли-продажи, а следовательно, права на ее оспаривание не имеют. И суд первой инстанции занял именно такую позицию. Однако все изменилось при рассмотрении дела апелляцией (суды вышестоящих инстанций засилили постановление суда апелляционной инстанции). Остановимся на самых интересных выводах судов, которые позволили защитить права второго бенефициара и оспорить сделку.

1. Суд констатировал, что группа компаний и корпоративная структура может быть построена для целей сохранения баланса интересов партнеров, в т.ч. с использованием механизма номинального владения

В конкретной ситуации бенефициары продали номинальному держателю-сотруднику свои доли в Таргете, который владеет основными активами и приносит прибыль. При этом сами бенефициары опосредовано сохранили за Таргетом контроль через соглашение о предоставлении опциона, Держателя опциона и Материнское ООО. Цитата из Постановления суда апелляционной инстанции:

2. Суд установил, что номинальный держатель является представителем бенефициаров в полном понимании гражданского законодательства

С учетом того, что номинальный держателя является представителем, он: (1) обязан действовать в интересах представляемых, (2) не может действовать с выходом за пределы полномочий, (3) являясь одновременным представителем нескольких сторон в отношениях, не может действовать в ущерб какой-либо из сторон. Цитата из Постановления суда апелляционной инстанции:

3. Ввиду того, что номинальный держатель является представителем, суд сделал вывод о наличии у бенефициаров права оспаривать сделки номинального держателя, совершенные с выходом за пределы полномочий и в нарушение их интересов на основании п. 1 ст. 174 ГК РФ

Цитата из Постановления суда кассационной инстанции:

4. Суд не отказал в защите прав истцов со ссылкой на обход закона с противоправной целью

Несмотря на то, что один из истцов своими добровольными действиями организовал такую схему владения активами и управления бизнесом, суд не отказал в защите прав по принципу «сами виноваты». И более того, суду пришлось предпринять ряд новаторских шагов в трактовании закона, для того чтобы защитить интересы одного из бенефициаров, даже на уровне признания права на иск.

Из данного дела можно сделать следующие выводы:

В деле, по сути, пришлось изобрести новый способ защиты бенефициаров. Но по общему правилу первой линией защиты прав бенефициаров, помимо опциона, должен являться корпоративный договор. По меньшей мере в совокупности документы должны предусматривать:

Совокупность указанных условий плюс отражение сведений о факте заключения корпоративного договора в ЕГРЮЛ позволяет эффективно защищать интересы бенефициаров.

В первой части мы рассмотрели самый поверхностный срез рисков, связанных с номинальным владением: номинальный держатель выходит из-под контроля, распродает активы, вступает с кем-то в сговор и т.д. Со способами защиты в такой ситуации разобрались. Давайте рассмотрим менее очевидные категории рисков.

Недавно мы опубликования статью «Семейное и корпоративное право: быть ли согласию?», в которой подсветили некоторые аспекты корпоративного управления, связанные с брачно-семейным статусом участников ООО и сторон сделок с долями.

В контексте номинального владения одним из самых важных аспектов является семейный статус номинального держателя. Если он состоит в браке на момент передачи ему доли, то доля станет совместно нажитым имуществом супругов. Но вряд ли бенефициары вообще в какой-либо форме желают появления супруга номинального владельца в поле влияния на дела компании. А таких ситуаций может быть немало: раздел совместно нажитого имущества, получение согласия супруга, скажем, на увеличение уставного капитала и т.д. (подробно можно почитать в статье выше).

Минимальный рекомендованный способ борьбы с таким риском – это подписание номинальным держателем брачного договора со своим супругом, в соответствии с которым доля является единоличным имуществом держателя. Причем это рекомендуется сделать, даже если номинальный держатель вступит в брак уже после приобретения доли, т.к. соглсно ст. 37 Семейного кодекса РФ общим может быть признано имущество каждого из супругов, если в период брака его стоимость существенным образом прирастает.

Сразу отмечу, что в области банкротного права я не большой специалист, но минимально спрогнозировать риски все же могу. Итак, одной из самый вероятных ситуаций, связанных с нормами о банкротстве, является объявление номинального держателя банкротом и начало процедуры реализации его имущества. Доля в ООО является таким же имуществом, как деньги или недвижимость, и подлежит реализации в процедуре для целей расчетов с кредиторами. Поскольку номинальный держатель является владельцем доли согласно данным ЕГРЮЛ, то доля, несмотря на внутренние договоренности с бенефициарами, с очень большой долей вероятности, попадет в конкурсную массу.

В соответствии с действующим законодательством есть возможность обратиться в суд с заявлением об исключении имущества из конкурсной массы. Это может сделать сам гражданин, объявленный банкротом. Бенефициар в такой ситуации напрямую не имеет права обратиться с заявлением, и его могут встретить препятствия в защите своих прав даже на этапе обращения в суд. Но из общей логики решений, касающихся номинального владения, следует, что бенефициары обладают в таких ситуациях охраняемым законом интересом. Это подпитывает надежду на то, что бенефициар сможет вступить в процедуру банкротства номинального держателя с целью исключение фактически не принадлежащего номинальному держателю имущества из конкурсной массы. Однако о судебной практике подобного рода на момент подготовки статьи не известно. Будем следить за развитием событий.

Общей рекомендацией для работы с данным риском является проведение хотя бы минимальной проверки номинального держателя на предмет крупных задолженностей и признаков банкротства. Однако универсального механизма, который бы помог избежать этой ситуации в будущем, к сожалению, нет.

Об этой категории рисков, пожалуй, хочется говорить и думать меньше всего. Но мы не рекомендуем ее избегать и оставлять нерешенным вопрос, как будет решаться судьба бизнеса, находящегося в номинальном владении в случае смерти номинального держателя.

Как уже было отмечено выше, доля в ООО – такое же имущество, как и любое другое, поэтому подлежит наследованию по общим правилам, с исключениями, которые могут быть предусмотрены уставом ООО.

Итак, в случае отсутствия завещания номинального держателя доля попадает в наследственную массу. Казалось бы, составление завещания на долю в пользу бенефициара должно решить проблему. И частично это верная точка зрения. Но согласно ст. 1130 ГК РФ завещатель вправе отменить или изменить составленное им завещание в любое время после его совершения. То есть бенефициары могут даже не узнать об изменении воли номинального держателя в отношении передачи доли по наследству. Кроме того, есть нормы об обязательной доле, которые превалируют над волей завещателя. Поэтому рекомендация с составлением завещания работает с рисками лишь частично.

Другой точкой зрения в этом вопросе является то, что смерть оферента (номинального держателя) по соглашению о предоставлении опциона не отменяет самого опциона. Для целей акцепта, по идее, действительно не важно, кто является владельцем доли, опцион как бы обременяет саму долю и следует за ней независимо от владельца. При таких рассуждениях получается, что как только наследники номинального держателя вступят в наследство, т.е. снова юридически определится сторона по опциону, возможно совершение акцепта. Но в таком случае может также возникнуть множество нюансов: наследники не вступили в наследство или отказались от его принятия, нормы об обязательной доле в наследстве и т.д. Некоторые нотариусы при этом подходят к ситуации чуть смелее, не видят необходимости дожидаться вступления в наследство и готовы совершать акцепт независимо от этого. Но такое смелое трактование закона скорее исключение, чем правило.

В случае работы с данной категорией рисков все также имеет значение оценка конкретной жизненной ситуации номинального держателя, а также составление завещания.

Статья подготовлена Ириной Каревой – партнером и руководителем практики российского корпоративного права Buzko Krasnov.

По всем вопросам пишите на @kareva_ira, а также подписывайтесь на Телеграмм канал @kareva_lawyer, если хотите получать регулярные апдейты по теме.