Когда ринопласт Иляна Гончарова отказывает в операции: ТОП-5 причин

Как вы думаете, насколько популярны в России пластические операции? Если вы до сих пор считаете, что их делают единицы, то сильно ошибаетесь. По данным Газета.ru, сейчас в РФ делается около 430 тысяч пластических операций в год, и с 2020 года эта цифра увеличивается примерно на 5% ежегодно.

Среди самых востребованных процедур традиционно остаются липосакция (удаление жира из подкожной жировой клетчатки живота) и маммопластика (коррекция формы и размера груди). Лидирующие позиции занимают блефаропластика – операция по подтяжке век, а также ринопластика – операция по изменению формы носа. Кстати, как пишут «Известия», спрос на ринопластику за последний год вырос на 7%.

Меня зовут Гончарова Иляна Александровна. Я ЛОР (отоларинголог), пластический хирург, специалист по ринопластике. За плечами — медицинский университет им. Сеченова и две ординатуры РУДН: пластическая хирургия и ЛОР, а также постоянные стажировки у ведущих специалистов по всему миру. Кроме того, у меня художественное образование. До сих пор мне очень нравится рисовать портреты.

Сейчас я активно практикую: делаю каждый год более 200 пластических операций, используя при этом свой собственный авторский подход к пластике носа — арт-лор-ринопластику. Это не какой-то конкретный способ проведения операций или создания определённой формы носа. В основе моего подхода — внимание к конкретному пациенту с его особенностями внешности и здоровья. Именно исходя из этого, я подбираю наиболее эффективные и передовые методы и приёмы из обширной палитры методик и инструментов, существующих в современной медицинской практике.

Конечно, я всё делаю для того, чтобы в результате моей работы нос пациента выглядел эстетично, органично смотрелся на лице и гармонировал с его чертами. Но арт-лор-ринопластика, помимо эстетической, включает не менее важную функциональную составляющую. Какой смысл делать человеку красивый нос, если он не сможет им свободно дышать? И моя задача — в процессе операции устранить имеющиеся у пациента проблемы с носовым дыханием. Нередко именно невозможность полноценно дышать носом в течение нескольких месяцев и даже лет — главная причина, по которой люди решают сделать ринопластику. Особенно часто с такой проблемой ко мне обращаются мужчины, а их среди моих пациентов не так уж мало — около 30%.

Надеюсь, я смогла вас убедить в том, что ринопластика — достаточно востребованная услуга. Но это не значит, что я готова делать операции всем подряд. Главный принцип врача — «не навреди». Именно поэтому в ряде случаев я решительно отказываю своим потенциальным пациентам в операции. О наиболее частых причинах отказа я и хочу сегодня рассказать. Думаю, большинство профессиональных пластических хирургов со мной согласятся.

Я не оперирую детей. Возраст до 18 лет — это абсолютное противопоказание к проведению пластических операций из эстетических соображений. Дело в том, что до этого возраста организм растёт и развивается, в том числе активно формируется лицо, меняются его пропорции. И понять, насколько органично та или иная форма носа будет смотреться, когда возрастные изменения закончатся, просто невозможно. Поэтому я настоятельно рекомендую юным девушкам не пытаться исправить форму носа, пока им не исполнится 18-19 лет.

Впрочем, и к операции из функциональных соображений в этом возрасте тоже стоит подходить с осторожностью. Например, если у подростка есть искривление носовой перегородки и это не слишком затрудняет носовое дыхание, то с проведением коррекции стоит опять-таки подождать как минимум до 18 лет.

При некоторых заболеваниях ринопластика, к сожалению, абсолютно противопоказана. Это болезни сердца и сердечно-сосудистой системы: стенокардия, перенесённый инфаркт, сердечная недостаточность, нарушение сердечного ритма. Не делаются такие операции, если у человека есть опухоли, диагностирована эпилепсия, или он перенёс инсульт.

Не стоит забывать, что ринопластика — это хирургическая операция, то есть серьёзное вмешательство в работу организма, поэтому при таких заболеваниях ни один уважающий себя врач не возьмёт на себя риск причинить вред организму ради красивого носика. И, конечно, я откажу пациенту, если у него есть аллергия на компоненты анестезии: в этом случае может наступить анафилактический шок.

Я не буду оперировать женщин во время беременности. Думаю, это понятно: наркоз может навредить малышу. Кроме того, нельзя подвергать дополнительным рискам организм, который во время беременности и без того испытывает сверхнагрузки.

Но вот роды позади, казалось бы, можно подумать и о красоте. Тем более молодые мамочки нередко хотят как можно быстрее привести себя «в форму» во всех отношениях. Но и тут я рекомендую не спешить, если женщина планирует кормить ребёнка грудью. Лучше подождать, пока закончится период лактации, — и тогда добро пожаловать на ринопластику.

Я рекомендую также отложить операцию, если у пациента обострились имеющиеся хронические заболевания, например, гастрит. Даже если вы просто простудились или подхватили ОРВИ, стоит подождать до полного выздоровления, а затем оперироваться.

Большинство моих пациентов адекватно воспринимают свою внешность, а в случае сомнений готовы принять взвешенные и обоснованные аргументы профессионала. И я как пластический хирург вижу свою цель не только в том, чтобы просто сделать пациенту «классически красивый нос», мне важно исправить и улучшить то, что дала человеку природа. Я берусь за такое исправление, только если вижу в этом реальную необходимость.

Бывает, что ко мне обращаются люди, у которых нет объективных причин исправлять форму носа. Как правило, это девушки. Такой пациентке кажется, что нос у неё «какой-то не такой». Но при этом он выглядит абсолютно органично, хорошо дышит и, объективно говоря, в исправлении не нуждается. Но девушка уверена, что операция просто необходима!

В этом случае моя задача — убедить человека, что у него и без этого всё отлично. В этом помогают моё художественное образование и подход, при котором я оцениваю форму носа с точки зрения канонов классической живописи. Ведь перед тем, как выполнить непосредственно операцию, я моделирую нос на планшете.

Мы обсуждаем форму носа с пациентом, вносим изменения, если это необходимо. Это помогает и мне, и пациенту чётко понимать, какого результата мы хотим в итоге добиться. Исходя из этого, я подбираю из обширной палитры методов и приёмов, которыми владею, те, что лучше всего подходят для достижения поставленной совместно с пациентом цели.

В случае же, когда у человека нет объективных проблем с формой носа, я стараюсь объяснить, что выполнение его «хотелок» либо принципиально ничего не изменит, либо даже навредит естественной эстетике лица. И в этом здорово помогает моделирование результата.

Это я, Иляна Гончарова, показываю пациенткам, как будет выглядеть их будущий нос

С другой стороны, моя задача — донести до пациента мысль, что ринопластика — это серьёзная хирургическая операция, которая влияет на весь организм в целом. После неё потребуется реабилитация, а результат с точностью до миллиметра предсказать не сможет ни один врач.

Конечно, моя арт-лор-ринопластика предполагает, что в каждом конкретном случае я буду выбирать наиболее оптимальный вариант оперативного вмешательства. В зависимости от сложности и специфики предстоящей операции выбираю открытый или закрытый метод её проведения. Чтобы снизить травматичность в процессе операции, применяю метод теоринопластики – методики, разработанной одним из ведущих современных ринопластов и анатомов, – Теодором Доганом.

Применение теоринопластики – передовой технологии коррекции формы носа с сохранением его естественной структуры – позволяет провести операцию с минимальным вмешательством. Это даёт возможность не только сделать операцию менее травматичной, но и избежать опущения кончика носа через некоторое время после операции. Раньше эта проблема считалась неизбежным злом, как отметина после прививки от оспы, но, применяя теоринопластику, её можно избежать. Кстати, среди ринопластов владеют этой методикой считаные единицы, и я в их числе. Подробнее об этом я писала на vc.ru в этой статье.

Однако при всём арсенале методов и приёмов, которые входят в арт-лор-ринопластику, я отказываю некоторым пациентам в проведении операции просто потому, что исправлять хорошее — только портить. Приведу пример.

Были среди моих пациентов две девушки – каждая с идентичной просьбой исправить результаты «неудачно» проведённой ранее ринопластики. Хотя объективно носик у каждой выглядел аккуратно, был красивой формы, органично смотрелся на лице, проблем с носовым дыханием не было. Однако девушкам хотелось чуть-чуть, буквально на «пару миллиметров», увеличить нос. Скорее всего, эти пациентки, решившись на ринопластику, не были к ней по-настоящему готовы психологически. И поэтому не смогли принять свою новую внешность, хотя объективно она стала лучше. Им хотелось немного приблизить свой образ к прежним параметрам.

К счастью, мне удалось объяснить девушкам, что более крупный нос будет не так хорош с эстетической точки зрения, он станет непропорционально смотреться на лице. Кроме того, повторная операция несёт в себе больше рисков, чем первичная. После неё возрастает вероятность осложнений, поэтому нет смысла так рисковать, чтобы «исправить» и без того отличный результат. Думаю, пациенткам просто немного не хватало уверенности в том, что их новые носы действительно выглядят привлекательно. И я рада, что мнение стороннего специалиста по ринопластике (то есть моё) помогло им в этом убедиться и укрепило их уверенность в себе.

Я убеждена, что с пациентом надо именно разговаривать. Не давить авторитетом из серии: «Я пластический хирург, сама Иляна Гончарова. Ринопластика вам противопоказана – и точка!» Нет. Нужно живое общение: я должна понять мотивы пациента, толкающие его на ненужную операцию. Только так будет шанс его переубедить.

К сожалению, встречаются люди, которые категорически не принимают свою внешность и стремятся улучшить её во что бы то ни стало. Одни готовы делать пластические операции одну за другой, причём никогда не бывают довольны результатом. Это люди, страдающие дисморфофобией, — психическим расстройством, при котором даже незначительные несовершенства внешности вызывают сильное беспокойство и желание довести свой образ до некоего «идеала».

При этом любой пластический хирург понимает: идеал существует только в воображении пациента и в фотошопе. Мы все живые люди, сотворённые не художником-педантом, а природой. Наш нос имеет определённую форму, которая продиктована физиологической необходимостью в большей степени, чем эстетикой. Наши лица асимметричны, и это придаёт им индивидуальность.

Чтобы убедиться, что даже лица самых красивых медийных личностей лишены симметрии, достаточно взглянуть на эти фото. Первые изображения в ряду — реальные фотографии знаменитостей. Их лицам придали симметрию по левой половине лица (второе фото) и по правой (третье фото). Иногда лицо меняется совсем чуть-чуть, иногда — значительно. Я, например, сразу обратила внимание на форму носа.

Однако пациенты с дисморфофобией уверены, что предела совершенству нет. Хотя результат такой погони за «идеалом» чаще всего выглядит очень печально, например, вот так:

Если в процессе беседы я понимаю, что у человека есть признаки дисморфофобии – отказываю ему в операции и рекомендую обратиться к психологу. Да, психология не мой профиль, ставить такого рода диагнозы — вне моей профессиональной компетенции. Но я не считаю себя вправе рисковать и оперировать человека, даже если у меня только возникли подозрения на дисморфофобию. Чтобы было понятно, какие признаки заставляют меня насторожиться, приведу пару примеров.

Пару лет назад ко мне на консультацию пришла очень красивая девушка. Не просто привлекательная, а настоящая красавица. Было видно, что не только природа её так щедро одарила, но и талантливый пластический хирург над её внешностью поработал. В частности, у девушки была сделана пластика носа. Причём сделана действительно отлично: носик был ровный, красивой формы, пропорциональный, дышащий. Но девушка не была удовлетворена результатом. Ей хотелось выпрямить нос буквально на несколько миллиметров.

Я стала объяснять, что, во-первых, если внести такие изменения, то нос будет смотреться менее органично, нарушится гармония лица, уже столь удачно созданная. С другой стороны, возможности ринопластики ограничены. Это будет повторная операция, которая сопряжена с большими рисками осложнений, чем первичная. Кроме того, ни один пластический хирург не сможет точно предсказать, как будут срастаться и рубцеваться ткани в процессе реабилитации. Поэтому скорректировать форму на заявленные пару-тройку миллиметров просто невозможно. А вот получить нежелательную заметную асимметрию носа после повторной операции можно очень легко.

Даже если оперировать не при помощи классических инструментов (долота и молотка), а с использованием суперсовременного ультразвукового пьезотома. Вот так он выглядит:

Этот аппарат позволяет работать максимально бережно с костной тканью и практически не повреждать прилегающие хрящи, мышцы, сосуды, кожу. После операции восстановление происходит быстрее, чем при работе классическими инструментами, а результат более предсказуем. Но, даже действуя таким высокоточным и малотравматичным инструментом, невозможно гарантировать, что форма носа скорректируется именно на заявленные пациенткой 2 миллиметра. В конце концов, пластическая хирургия — это не фотошоп.

Словом, я постаралась объяснить, что риски очень высоки, а результат не может быть предсказуем на 100%. При этом сейчас форма носа у девушки практически идеальна, нос свободно дышит, поэтому в операции нет никакой объективной необходимости. К сожалению, мои аргументы девушка не восприняла и продолжала требовать коррекцию. Тогда у меня и возникли подозрения, что пациентка страдает дисморфофобией. В операции я ей решительно отказала и порекомендовала обратиться к психологу.

Другая моя потенциальная пациентка также пришла ко мне после серии перенесённых пластических операций. У неё были реальные проблемы — последствия полученной травмы. В детстве её сильно покусала собака, в результате чего на лице остались рубцы. Видимо, травма стала причиной того, что девушка начала слишком критично относиться к недостаткам своей внешности, испытывала постоянное желание её улучшить.

Я видела, что сделанные ранее пластические операции дали положительные результаты: девушка объективно выглядела очень хорошо. Шрамы и рубцы от полученной травмы были практически незаметны. Исправленная форма носа смотрелась органично и аккуратно, носик был пропорциональным и отлично дышал. Но пациентка требовала его исправить! Во время консультации она долго ругала пластических хирургов, которые работали с ней ранее. Жаловалась, что её «изуродовали», и искренне не понимала, почему я не согласна с этим. Ей я также отказала в операции и порекомендовала сначала обсудить свои проблемы с психологом.

Понятно, что обе эти девушки не были в восторге от нашего общения. Наверное, они считают, что пластический хирург Иляна Гончарова – плохой специалист, который не захотел выполнить их «простые» требования. Пусть так. Для меня важнее, что я действую строго в рамках врачебной этики, т.е. руководствуюсь принципом «не навреди». Кроме того, мой подход — арт-лор-ринопластика — предполагает помощь пациенту. Я использую весь свой богатый арсенал приёмов и методов, чтобы сделать пациенту красивый нос, гармонирующий с чертами лица, и при этом устранить имеющиеся проблемы с дыханием. Однако если я вижу, что нос УЖЕ соответствует канонам классической живописи, сделан хорошо и при этом отлично дышит – у меня нет причин вмешиваться и «улучшать хорошее».

Надеюсь, я достаточно подробно рассказала, когда и почему я отказываю пациентам в операции. Хотелось бы спросить коллег – пластических хирургов: считаете ли возможным оперировать любого пациента или есть «стоп-ситуации», когда вы готовы отказать в операции? Буду благодарна, если поделитесь своим опытом в комментариях.