Иван Бунин «чувствовал себя родившимся не вовремя»

Иван Алексеевич Бунин родился 22 октября 1870 года в Воронеже в старинной дворянской семье. Он гордился своей родословной, восходящей к ХV веку, и не раз упоминал, что среди его предков были поэтесса начала ХIХ века А. П. Бунина и даже В. А. Жуковский (незаконный сын помещика Афанасия Бунина). [2]

Свое первое стихотворение Бунин написал в восемь лет.Его первой публикацией стало стихотворение „Над могилой Надсона“, напечатанное в газете „Родина“ в феврале 1887 года. В течение года в том же издании появились несколько стихотворений Бунина, а также рассказы „Два странника“ и „Нефедка“. [3]

Но эти сладостные воспоминания не отменяли неприглядного настоящего. В отличие от своих знаменитых соседей Тургенева и Толстого, имения которых находились неподалеку, в той же черноземной, глубинной России, Бунин оказался помещиком, дворянином лишь по рождению, но не воспитанию, образованию, образу жизни.

„Все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимости от судеб, их окружающих... Так сложилась и судьба моей юности, определившей и всю мою судьбу“. Таким (печальным или оптимистическим?) размышлением начинается одна из глав автобиографической книги Бунина „Жизнь Арсеньева“ (кн. 2, гл. 16). Согласно другим бунинским воспоминаниям, у его писательской колыбели сошлись Случай и Предопределение: „То, что я стал писателем, вышло как-то само собой, определилось так рано и незаметно, как это бывает только у тех, кому что-нибудь └на роду написано“. <...> От некоторых писателей я не раз слышал, что они стали писателями случайно. Не думаю, что это совсем так, но все-таки могу представить себе их и не писателями, а вот самого себя не представляю» («Из записей», 1927).

Но внешний толчок, выявивший это призвание, оказался «странным», неожиданным, даже смешным. Уже в конце жизни писатель вспоминал, что в восемь лет он увидел в какой-то книжке изображение уродливого человека, карлика с палкой, и прочел подпись под картинкой, поразившую непонятным последним словом: «Встреча в горах с кретином».

«В этом слове мне почудилось что-то страшное, загадочное, даже как будто волшебное! И вот охватило меня вдруг поэтическим волнением. В тот день оно пропало даром, я не сочинил ни одной строчки, сколько ни старался сочинить. Но не был ли этот день все-таки каким-то началом моего писательства?» — спрашивает Бунин. И не удерживается от иронического и горького замечания: «Во всяком случае, можно подумать, будто некий пророческий знак был для меня в том, что наткнулся я в тот день на эту картинку, ибо во всей моей дальнейшей жизни пришлось мне иметь немало и своих собственных встреч с кретинами... <...> Да что! Мне вообще суждена была жизнь настолько необыкновенная, что я был современником даже и таких кретинов, имена которых навеки останутся во всемирной истории» («Автобиографические заметки», 1950). [2]

Иван Бунин стал нобелевским лауреатом за свои заслуги по развитию русской прозы. Писателю вручили чек на сумму, эквивалентную 715 тысяч франков. Но признание пришло не сразу...

Алданов обратился к Ромену Роллану с предложением выдвинуть на Нобелевскую премию совместно Бунина, Куприна и Мережковского. Но французский писатель был поклонником таланта М. Горького и потому считал его главным кандидатом на премию; кроме того, он, видимо, не разделял мнения Алданова о заслугах Мережковского перед русской словесностью и, существенно изменив алдановскую «триаду», 3 января 1923 года направил в Нобелевский Комитет Шведской Академии письмо, рекомендуя присудить премию по литературе за 1923 год совместно Горькому, Бунину и Бальмонту.

Выдвигая этих писателей вместе, Р. Роллан исходил не только из профессиональных достоинств своих протеже, но и подчеркивал сам факт их эмиграции из России. Однако Горький, как известно, уехав за рубеж в октябре 1921 года, затем вернулся в Россию. Бунин и Бальмонт, покинув Россию соответственно в январе и июне 1920 года, оставались во Франции до конца своих дней.

Алданов же от идеи совместного выдвижения Бунина, Мережковского и Куприна не отступал и в письме к Бунину 10 апреля 1923 года, то есть уже после выдвижения Р. Ролланом Горького, Бунина и Бальмонта, настаивал на своем.

Заметим, впрочем, что Алданов, затевая Нобелевский «русский проект», никак не учитывал того важного обстоятельства, что Мережковский хотел получить премию один и не желал делить ее с Буниным, отношения с которым были более чем прохладными. Бунин же, как отмечает Ольга Сорокина, «считал ниже своего достоинства объединяться с Мережковским и Куприным».

Между тем из письма академика М.И. Ростовцева (1870–1952), в это время профессора древней истории в Висконсинском университете (Мэдисон, США), к известному норвежскому слависту Улафу Броку (1867–1961) мы узнаем об обращении к Ростовцеву Бунина с просьбой выдвинуть его кандидатуру на Нобелевскую премию. Ростовцев был настроен против Горького и вначале поддерживал проект Алданова (Бунин-Мережковский-Куприн), но Нобелевскому Комитету тем не менее предложил рассмотреть только одного кандидата на премию по литературе — Бунина.

Нобелевский Комитет, рассмотрев выдвижение Р. Роллана: Горький-Бунин-Бальмонт, пришел к заключению о необходимости более подробно ознакомиться не только с творчеством кандидатов, но и выяснить политическую позицию Горького и роль Бунина и Бальмонта в русской эмигрантской литературе. Таким образом, в 1923 году никто из русских писателей Нобелевскую премию по литературе не получил, и после острых дискуссий по двум главным претендентам — Т.Харди (Англия) и У.Б.Йетсу (Ирландия) — она была присуждена ирландскому писателю. [4]

Переживая личные драмы, Бунин, тем не менее, много работает, его произведения появляются в серьезных журналах, он переселяется в Москву, знакомится со многими известными писателями, в том числе с А.П. Чеховым, В.Г. Короленко, А.И. Куприным, В.Я. Брюсовым, М. Горьким. Кажется, Бунин угадал свое призвание, занял в современной литературе прочное место: издавал книги, получал премии, был даже избран почетным членом Академии наук, стал писателем-академиком. Но он все время чувствовал себя обойденным, родившимся не вовремя.

Дар Бунина был изобразительным, пластическим. Он великолепно чувствовал природу, рисовал пейзаж, многосторонне воспроизводил быт и характеры. Не случайно больше всего среди русских писателей он ценил Толстого и Чехова. Он написал книгу-размышление «Освобождение Толстого» (1937) и до последних дней работал над мемуарно-биографической книгой о Чехове, изданной уже после смерти (1955).

В XIX веке среди писателей-реалистов Бунин чувствовал себя своим. Но в модернистскую эпоху, в Серебряном веке такая поэзия и поэтика казались несовременными, устаревшими. Одним — потому что в произведениях Бунина не было лиловых миров и взгляда сквозь. Другим — потому что у него отсутствовала, как у «новых реалистов» М. Горького и Л. Н. Андреева, даже его друга А. И. Куприна, отчетливая публицистическая установка, лозунг, призыв.

Одним современникам Бунин казался излишне бытовым писателем, другим — недостаточно идейным. А он всю жизнь отстаивал право художника прежде всего изображать человеческие характеры, вписанные в мир Божий и неотделимые от него.

И. Чуковский на много лет запомнил один мучительный ночной монолог Бунина. «Он с первых же слов стал хулить своих литературных собратьев: и Леонида Андреева, и Федора Сологуба, и Мережковского, и Бальмонта, и Блока, и Брюсова... <...> Он говорил о писателях так, словно они, ради успешной карьеры, кривляются на потеху толпы. Леонида Андреева, который в то время был своего рода властителем дум, он сравнивал с громыхающей бочкой — и вменял ему в вину полнейшее незнание русской жизни, склонность к дешевой риторике. Бальмонта трактовал как пошляка-болтуна. Брюсова — как совершенную бездарность, морочившую простаков своей мнимой ученостью. И так дальше. И так дальше. Все это были узурпаторы его собственной славы.

В ту ночь, слушая его монолог, я понял, как больно ему жить в литературе, где он ощущает себя единственным праведником, очутившимся среди преуспевающих грешников» (К. Чуковский. Дневник, март 1968). [2]

Автор: Алексей Александрович Морозов

1) «Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль.

Всё — и литература особенно — выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под её влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только «гении». Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый... Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперёд, ошеломить, обратить на себя внимание.

Этот и еще 90 материалов VIKENT.RU по теме Изображение из себя творческой личности

2) Видео: РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ и более 40 СПОСОБОВ ДЕГРАДАЦИИ

3) Видео: МЕТОДИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ от 300 ЭВРИСТИК по И.Л. Викентьеву

#vikent_ru #бунин #великиеличности #великиелюди #творческиелюди #творческиеличности #деньрождения #нобелевскаяпремия #писатель